– Ты оплакивал ее в первую ночь, когда мы встретились. Ныне не должно остаться и следа горя. Ты не знаешь, кто может наблюдать за тобой.
Таким образом печаль осталась невысказанной, затаилась в сердце. Ночью я про себя читал молитвы Потаенных о душах матери и сестер. Однако молитвы о всепрощении, которым мать учила меня, я решил забыть. Я не намеревался любить своих врагов. Пусть горе питает жажду мести.
Тем вечером я последний раз виделся с Фумио. Когда мне удалось ускользнуть от Кенжи и добраться до порта, корабли Терады исчезли. От рыбаков я узнал, что однажды ночью они отчалили, гонимые высокими налогами и несправедливыми законами. Ходили слухи, что они бежали в Ошиму, откуда их семья и происходила. С базой на таком отдаленном острове они неизбежно превратятся в пиратов.
Примерно в ту пору, до проливных дождей, господин Шигеру заинтересовался сооружением чайной комнаты на крыше дома и стал воплощать замысел в жизнь. Я ходил вместе с ним выбирать дерево: для опоры крыши и пола – стволы кедра, а для стен – доски из кедра. Запах древесных опилок напомнил мне о горах, даже плотники походили на жителей моей деревни: большей частью молчаливые, они временами могли разразиться смехом над своими же, никому не понятными шутками. Я обнаружил, что сам вспоминаю и произношу слова, которые не употреблял несколько месяцев. Мой диалект позабавил рабочих.
Господина Шигеру занимали все стадии строительства, начиная с того, как валят деревья в лесу, до обтесывания досок и всевозможных способов кладки пола. Он часто ходил на склад пиломатериалов в сопровождении мастера по плотничьему делу Хиро, человека, выструганного из того же материала, который он так сильно любил, кровного брата кедру и кипарису. Он рассказывал о характере и душе каждого дерева, о том, что оно привносит с собой в дом из леса.
– Каждое дерево имеет свой голос, – говорил Хиро. – Каждый дом поет свою песню.
А я-то думал, что один знаю об этом. Уже несколько месяцев я прислушивался к жилью господина Шигеру, заметил, как оно утихомирилось к приходу зимы, как изменилась музыка балок и стен, придавленных к земле тяжестью снега, как они мерзли и грелись, как сжимались и разбухали. Теперь они снова поют песню вод.
Хиро наблюдал за мной, словно знал, о чем я думаю.
– Я слышал, господин Йода заказал себе этаж, который поет трелью соловья, – сказал он. – Но к чему навязывать полу голос птицы, когда у него уже есть своя песня?
– А с какой целью он строит этот этаж? – с притворным равнодушием спросил господин Шигеру.
– Он боится наемных убийц, а поющий пол – хороший способ защититься. Когда на него ступает нога человека, он начинает щебетать.
– Как его делают?
Старик взял незавершенный кусок настила и показал, как располагают балки, чтобы доски скрипели.
– Большинство людей предпочитает бесшумные полы, и заставляют перестилать их, если они скрипят. Но Йода не может спать по ночам. Боится, что кто-нибудь прокрадется в дом и убьет его. Лежит и ждет, не запоет ли этаж! – усмехнулся Хиро.
– А ты мог бы сделать такой пол? – поинтересовался господин Шигеру.
Хиро взглянул на меня и улыбнулся.
– Я могу сделать такой пол, что даже Такео его не услышит. Думаю, соорудить поющий пол мне не составит труда.
– Такео поможет тебе, – распорядился господин Шигеру. – Ему необходимо знать, как он устроен.
Я не посмел спросить, зачем мне это. Хоть я и догадывался, не хотелось произносить мысль вслух. Обсуждение переместилось в чайную, где Хиро, управлявший строительством комнаты, сделал небольшой поющий пол – дощатый настил вместо веранды. Я внимательно наблюдал, как он кладет каждую балку, вставляет каждый шип.
Шийо жаловалась, что от скрипа у нее болит голова, и что он больше похож на мышиный писк, нежели на пение птицы. Но в конце концов домашние привыкли к полу, и новый голос слился с повседневным звучанием дома.
Пол сильно позабавил Кенжи, который рассчитывал, что благодаря новому сооружению я буду сидеть дома. Господин Шигеру более не упоминал, почему мне важно знать конструкцию, но, видимо, чувствовал, как она притягивает меня. Я днями слушал пол, по шагам узнавал, кто идет, мог предсказать следующую ноту песни. Я старался ходить по нему, не пробуждая птиц. Это было нелегко – Хиро изрядно потрудился, – но достижимо. Я знал, что тут нет волшебства. Нужно всего лишь время, чтобы подчинить пол себе. С почти фанатичным терпением, которое, скорей всего, является чертой Племени, я тренировался ступать по нему.
Начались дожди. Однажды ночью воздух был столь теплым и влажным, что я не мог заснуть. Я решил сходить попить из бака и остановился в дверном проходе, созерцая простершийся передо мной пол.
Я пройду по нему, никого не разбудив.
Я быстро двинулся вперед, ноги знали, куда ступать и каким весом опираться о поверхность. Птицы молчали. Я чувствовал удовольствие, но оно было не сродни ликованию, которое доставляет обретение умений Племени. Послышалось чье-то дыхание. За мной наблюдал господин Шигеру.
– Вы услышали меня, – сказал я с огорчением.
– Нет, я проснулся раньше. Ты можешь проделать это еще раз?
Мгновение я стоял, нагнувшись, уйдя в себя, как человек из Племени. Из меня вытекло все, кроме осознания звуков ночи. Затем я пробежал обратно по соловьиному полу. Птицы продолжали спать.
Я представил, как Йода лежит в Инуяме и ждет поющих птиц. Я крадусь к нему по полу, в полной тишине, незамеченный.
Если господин Шигеру и думал о том же, он оставил свои мысли при себе.
– Я разочарован в Хиро. Я надеялся, пол будет мудрее тебя, – сказал он тогда.
Мы не спросили друг друга, можно ли перехитрить пол Йоды. Вопрос лишь повис в душном воздухе ночи шестого месяца.
Чайный домик был вскоре завершен, и мы часто вместе по вечерам пили чай, который напоминал мне о первом дорогом зеленом вареве, приготовленном госпожой Маруямой. Я чувствовал, что Шигеру построил домик в память о ней, хоть он об этом никогда не упоминал. У двери росла раздвоенная камелия – символ любви, скрепленной браком. Может, благодаря ей все и начали говорить о необходимости женитьбы. В особенности Ихиро торопил господина начать поиски новой жены.
– Смерть вашей матери и Такеши некоторое время служили отговоркой, но уже прошло десять лет, к тому же у вас нет детей. Это неслыханно!
Слуги предавались сплетням, забывая, что я могу слышать их с любого конца дома. То, что они говорили, было недалеко от правды, хотя они и сами не верили в свои слова. Все решили, что господин Шигеру влюблен в какую-то недоступную или неподходящую ему женщину. Служанки вздыхали, представляя, как они клянутся друг другу в верности, видимо, из-за этого он и не приглашает ни одну из них разделить с собой ложе. Женщины постарше, житейски более мудрые, полагали, что такое бывает только в песнях, а не в повседневной жизни сословия воинов.
– Может, он предпочитает мальчиков? – заявила Харука, самая беспардонная из девушек, и добавила хихикая: – Спросите Такео!
На что Шийо ответила, что предпочитать мальчиков – это одно, а женитьба – другое. Сравнивать такие вещи нельзя.
Господин Шигеру уклонялся от всех вопросов, связанных с браком, утверждая, что его более волнует процесс моего усыновления. От клана месяцами не было ни слуху ни духу: прошение рассматривали. У Отори хватало дел поважнее. Йода начал летний поход на Восточный Край и присоединял к Тогану феод за феодом, либо опустошал и уничтожал земли. Скоро он вновь обратит свой взор на Срединный Край, а Отори привыкли к миру. Дядюшки господина Шигеру не намеревались противостоять Йоде, в то же время мысль о подчинении клану Тоган щекотала нервы большинства Отори.
Хаги переполнялся слухами, во всем чувствовалось растущее напряжение. Кенжи забеспокоился. Он постоянно следил за мной, и это меня раздражало.
– С каждой неделей в городе становится все больше шпионов, – сказал он. – Рано или поздно кто-нибудь опознает Такео. Позволь мне забрать его.