– К сожалению, плохо. Я опасаюсь, что сезон дождей ослабит ее еще больше. Но твой предстоящий брак поднял ей настроение. Отори – почтенная семья, а господин Шигеру, кажется, хороший человек. У него прекрасная репутация. Его все любят и уважают. Это все, чего мы могли желать для тебя, даже больше.
– Тогда я счастлива, – солгала Каэдэ, чтобы сделать приятное отцу.
Он смотрел в сад на цветы вишни, мечтательные в своей весенней красоте.
– Каэдэ, тот случай со стражником…
– Это не моя вина, – поспешила оправдаться девушка. – Меня защитил капитан Араи. Стражник сам виноват.
Господин Ширакава вздохнул.
– Ходят слухи, что ты представляешь опасность для мужчин, и господину Отори нужно быть настороже. Ничто не должно помешать свадьбе. Ты понимаешь меня, Каэдэ? Если что-то случится – если тебя признают к этому причастной, – мы все можем считать себя мертвыми.
Каэдэ поклонилась, но именно в этот миг почувствовала, что даже собственный отец стал ей чужим.
– Все эти годы ты была вынуждена служить заложницей нашей безопасности. Мать и сестры скучают по тебе. Если б можно было вернуть то время, я поступил бы иначе. Возможно, если бы я в свое время не ждал, кто выйдет победителем… иными словами, присоединился бы к Йоде с самого начала… Но все это в прошлом, ошибки не исправишь. В определенной мере господин Ногучи выполнил свою часть договора. Ты жива, тебя ждет хороший брак. Верю, что ты не подведешь нас.
– Отец… – произнесла Каэдэ, и легкий бриз неожиданно заглянул в сад, сорвав розовые и белые лепестки, словно снег упавшие на землю.
На следующий день отец уехал. Каэдэ провожала его взглядом. Некоторые вассалы служили семье еще до ее появления на свет, и девушка помнила их по именам: самый близкий друг отца – Шойи и юный Амано, бывший всего на несколько лет старше нее. После того как мужчины вышли за ворота замка и копыта смяли лепестки вишни, устлавшие мощеную дорогу, девушка побежала к стене посмотреть, как они скачут вдоль берега реки, и стояла там до тех пор, пока не опустилась поднятая пыль.
В следующий раз она встретит отца уже замужней женщиной, которая наносит официальный визит в дом родителей.
Каэдэ вернулась в дом, натянуто улыбаясь, едва сдерживая слезы, и ее нисколько не заинтересовал чей-то незнакомый голос, болтавший с Юнко. Такую трескотню Каэдэ презирала. Она представила себе крохотную девушку с круглыми, как у куклы, щечками; ходит она мелкими шажками, словно птичка, а голова вечно кланяется, будто помпончик.
Когда Каэдэ вошла в комнату, незнакомая девушка и Юнко шили платье: подгибали, сметывали, наносили последние штрихи. Ногучи не теряли времени, желая как можно быстрее избавиться от нее. Бамбуковые корзины и коробки из адамова дерева стояли открытыми, и, увидев их, Каэдэ расстроилась еще больше.
– А это кто? – раздраженно спросила она. Девушка пала на пол, трепеща, как Каэдэ того и ожидала.
– Это Шизука, – ответила Юнко. – Она отправится с госпожой в Инуяму.
– Мне она не нужна, – заявила Каэдэ. – Я хочу, чтобы со мной поехала ты.
– Но это невозможно, госпожа Ногучи не позволит мне уехать.
– Тогда попроси ее прислать кого-нибудь другого.
Шизука, не поднимая головы, тихо всхлипнула. Каэдэ, уверенная, что это притворство, осталась неколебимой.
– Вы волнуетесь, госпожа. Предстоящий брак, отъезд отца… – пыталась смягчить ее Юнко. – Это хорошая девушка, очень милая, очень умная. Поднимись, Шизука, дай госпоже Ширакаве посмотреть на себя.
Девушка встала, боясь взглянуть на Каэдэ. Из опущенных глаз капали слезинки. Она дважды шмыгнула носом.
– Госпожа, пожалуйста, не отсылайте меня. Я сделаю для вас все, что угодно. Клянусь, никто не будет служить вам лучше меня. В дождь я буду носить вас, в холод согрею ноги.
Слезы высохли, и Шизука снова улыбалась.
– Вы не сказали мне, как прекрасна госпожа Ширакава, – обратилась она к Юнко. – Неудивительно, что мужчины умирают за нее!
– Замолчи! – гневно крикнула Каэдэ и пошла к двери. – Я не хочу больше этого слышать!
– Так всегда будут говорить, – сказала Юнко.
– Как бы мне хотелось, чтобы и за меня умирали мужчины, – засмеялась Шизука. – Но они влюбляются в меня и остывают так же быстро, как и я сама!
Каэдэ не обернулась. Шизука на коленях подползла к коробкам и начала складывать одежду, тихо напевая что-то. Ее голос был чистым, верно передавал мелодию – старую балладу о маленькой деревушке в сосновом лесу, о девушке, о юноше. Каэдэ показалось, что она слышала эту песню в детстве. Благодаря знакомому напеву она вспомнила, что детство давно позади, ей предстоит выйти замуж за незнакомца и никогда уже не познать любовь. Может, в деревнях люди могут позволить себе влюбляться, но у девушек ее сословия чувства во внимание не принимаются.