– Как тебя зовут? – спросил я хрипло и почувствовал боль в горле.
– Юки.
– А его?
– Акио.
Значит, его я ранил.
– Что со мной сделал тот Кикута?
– Учитель? Он просто усыпил тебя. Это умеет любой Кикута.
Я вспомнил собак в Хаги. Кикута может сделать…
– Который час? – спросил я.
– Первая половина Петуха.
– Какие новости?
– О господине Отори? Никаких. – Она подошла чуть ближе и прошептала: – Хочешь, я отнесу ему послание?
Я уставился на нее.
– Ты это можешь?
– Я работаю горничной в доме, где его поселили, как и в Ямагате. – Она многозначительно посмотрела на меня. – Я могу попытаться поговорить с ним сегодня вечером или завтра утром.
– Передай ему, что я пропал не по своей воле. Попроси его простить меня… – Мне хотелось выразить намного больше. Я замолчал. – Зачем ты это делаешь для меня?
Она покачала головой, улыбнулась и дала знак, что нам нельзя говорить. В комнату вернулся Акио. У него была перевязана рука, и он отнесся ко мне холодно.
Потом они развязали мне ноги и отвели в ванну, там раздели и помогли залезть в горячую воду. Я двигался как калека, каждый мускул тела невыносимо болел.
– Такое случается, когда бесишься от ярости, – пояснила Юки. – Ты и не представляешь, какую боль можно причинить себе своей силой.
– Поэтому нужно учиться самообладанию, – добавил Акио. – В противном случае ты опасен для себя и для других.
Когда они привели меня обратно в комнату, он сказал:
– Своим непослушанием ты нарушил все правила Племени. Пусть это будет тебе наказанием.
Я понял, что он не просто обиделся за ранение: я не нравился ему, он испытывал ревность. Мне было все равно. Голова раскалывалась, хоть гнев и покинул ее, опустевшее место заполнилось печалью.
Мои надзиратели, кажется, поверили, что достигнуто перемирие, и оставили меня несвязанным. Я был не в состоянии куда-либо идти. Я едва мог передвигаться, не то что пролезать через окна и перепрыгивать заборы. Я мало ел после двухдневного голодания. Юки и Акио ушли, их сменили Кейко и еще один юноша, которого звали Ешинори. На руках Кейко белели повязки. Новая пара была настроена ко мне столь же враждебно, как Акио. Мы и словом не перекинулись.
Я думал о Шигеру и молился, чтобы Юки удалось поговорить с ним. Я заметил, что читаю молитвы в манере Потаенных. Слова сами сыпались с языка. Я впитал их с кровью матери. Ребенком шептал их самому себе, и, наверное, они приносили мне утешение, потому что вскоре я снова заснул, крепко.
Сон освежил меня. Проснулся я утром, телу немного полегчало, движение не причиняло боль. Вернулась Юки. Увидев, что я не сплю, она послала Акио по какому-то поручению. Юки выглядела старше других и, видимо, имела над ними некую власть.
Она тотчас рассказала мне, что я жаждал услышать:
– Вечером я пошла в дом и поговорила с господином Отори. Его успокоило, что ты цел и невредим. Больше всего он боялся, что тебя поймали и убили люди клана Тоган. Он написал тебе письмо в слабой надежде, что ты когда-нибудь ответишь.
– Оно с тобой?
Юки кивнула.
– Он велел передать тебе кое-что еще. Я спрятала в шкафу.
Она отодвинула дверцу шкафа, где хранилось постельное белье, и из-под стопки одеял достала сверток. Я сразу же узнал ткань: то была старая походная одежда Шигеру, возможно, та, в которой он спас мне жизнь в Мино. Девушка протянула мне ее, и я прижал ткань к лицу. В нее было завернуто нечто твердое. Я сразу догадался что. Развернув платье, я вытащил Ято.
Я думал, что умру от горя. Из глаз потекли слезы, их было невозможно остановить.
Юки нежно сказала:
– На свадьбу они должны идти безоружными. Шигеру не хотел, чтобы меч потерялся, если он не вернется.
– Ему не вернуться, – произнес я, глотая реки слез.
Юки забрала у меня меч, завернула его и положила обратно в шкаф.
– Почему ты сделала это для меня? – спросил я. – Ты наверняка нарушаешь законы Племени.
– Я из Ямагаты. Я была там, когда убили Такеши. Я выросла в семье, погибшей вместе с ним. Ты видел, что творилось в Ямагате, как люди любят Шигеру. Я одна из них. Я считаю, что Кенжи, учитель Муто, плохо поступил по отношению к вам обоим.
В голосе девушки звучал вызов. Я не хотел расспрашивать ее далее, будучи неописуемо благодарным за то, что она для меня сделала.
– Дай мне письмо, – сказал я, несколько погодя.
Господина Шигеру обучал Ихиро, и почерк отличался витиеватостью и смелостью, каким должен был бы стать и мой.