Каэдэ бросилась передо мной на землю, волосы и платье коснулись пола. Я ощутил запах ее духов, черные локоны скользнули по моей руке.
– Мне страшно, – прошептала она. – Я себя саму боюсь. Только с тобой я в безопасности.
Мне было больней, чем я ожидал. Еще страшней становилось от осознания, что если б мы легли рядом, кожа к коже, то все муки улетели бы прочь.
– Племя убьет меня, – наконец сказал я.
– Есть вещи похуже смерти! Если они убьют тебя, я покончу с собой и последую за моим возлюбленным. – Каэдэ обхватила мои кисти пальцами и наклонилась ко мне. Ее глаза горели, руки были горячими и сухими, кости хрупки, как у пташки. Я чувствовал, как по ее сосудам несется кровь. – Если мы не можем жить вместе, нам нужно вместе умереть.
Возбужденный голос Каэдэ звучал уверенно. Ночной воздух неожиданно сковал меня прохладой. В песнях и романсах молодые пары умирают во имя любви. Я вспомнил, что сказал Кенжи Шигеру: «Ты влюблен в смерть, как все твое сословие». Каэдэ тоже принадлежит к этому сословию по происхождению, но я нет. Я не хочу умирать. Мне и восемнадцати еще нет.
Мое молчание послужило ей достаточным ответом.
– Я никого не буду любить, кроме тебя, – сказала Каэдэ.
Казалось, мы почти не смотрели друг на друга открыто: лишь невзначай, украдкой бросали взгляды.
Только теперь, расставаясь, мы позволили себе утонуть в глазах друг друга без скромности и стыда. Я чувствовал ее боль и отчаяние. Мне хотелось как-то облегчить страдания моей возлюбленной, но я не мог выполнить ее просьбу. В смятении я держал ее руки и погружался в родную душу, и тут меня обуяла необыкновенная сила. Каэдэ вздохнула и опустила ресницы. Пошатнулась. Из тени прыгнула Шизука и подхватила девушку. Вместе мы осторожно опустили ее на пол. Каэдэ глубоко спала, как некогда и я под воздействием Кикуты в тайной каморке. Я задрожал, неожиданно почувствовав озноб.
– Зря я тебя позвала, – прошептала Шизука и была права.
– Я не хотел, – сказал я. – Ни разу такого с людьми не делал. Только с собаками.
Она хлопнула меня по руке.
– Иди к Кикуте. Иди и учись управлять своими умениями. Может, там ты поумнеешь.
– С ней все будет хорошо?
– Мне неизвестны ваши кикутские трюки, – сказала Шизука.
– Я спал двадцать четыре часа.
– Полагаю, тот, кто усыпил тебя, знал, что делает, – резко ответила она.
Вдалеке, на горной тропе, я услышал приближение двух человек: они ступали тихо, но недостаточно тихо для меня.
– Они идут за мной, – сказал я.
Шизука встала на колени рядом с Каэдэ и без особого труда подняла ее.
– Прощай, брат, – сказала она все еще рассерженно.
– Шизука, – произнес я ей вслед. Девушка остановилась, но не обернулась.
– Мой конь, Раку – позаботься, чтобы он достался госпоже Ширакаве.
Больше мне было нечего ей подарить.
Шизука кивнула и исчезла в темноте. Я услышал, как отодвинулась дверь, девушка ступила на циновку, слегка заскрипел пол – она опустила Каэдэ.
Я вернулся в свою комнату и собрал вещи. Я мало что накопил: письмо Шигеру, нож и Ято. Затем направился в храм, где застал Макото в медитации. Я прикоснулся к его плечу, монах поднялся и вышел со мной.
– Я ухожу, – прошептал я. – Не говори об этом никому до утра.
– Ты мог бы остаться.
– Невозможно.
– Тогда возвращайся, когда это станет возможным. Мы спрячем тебя. В горах много потайных мест. Там тебя никогда не найдут.
– Может, когда-нибудь я так и поступлю, – ответил я. – Я хочу, чтобы ты сохранил мой меч.
Он взял Ято.
– Теперь я знаю, что ты вернешься.
Макото протянул руку и провел пальцем по моим губам, под скулой, и остановил ладонь за шеей.
У меня кружилась голова от недосыпания, горя и желания. Хотелось опереться на кого-нибудь, хотелось лечь, но шаги уже приблизились.
– Кто там? – Макото обернулся с мечом в руке. – Мне поднять людей?
– Нет! Это люди, с которыми я должен уйти. Господину Араи незачем знать раньше времени.
Мой прежний учитель Муто Кенжи и глава семьи Кикута ждали в лунном свете. Оба в походной одежде – незаметные, небогатые люди, два брата, ученых или неудачливых торговца. Нужно было знать их, как я, чтобы заметить настороженность, изгиб твердых мускулов, говорящих о физической силе, уши и глаза, ничего не упускающие из виду, разум, на фоне которого такие полководцы, как Йода и Араи, выглядят примитивными дикарями.
Я бросился на землю перед учителем Кикутой, подняв головой пыль.
– Встань, Такео, – сказал он, и, к моему удивлению, они с Кенжи обняли меня.