— Ну хорошо, хорошо. — Карин приобняла меня за плечи. — Я тебя не заставляю.
Я благодарно подняла взгляд на девушку.
— Пойдём отсюда, — сказала она, отпуская меня.
Кивнув, я поправила волосы и вышла на улицу, пытаясь оставить все плохие мысли внутри здания.
— Должно быть, мамины розы уже расцвели! — воскликнула я, вдруг вспомнив, что не так давно нам привезли новые сорта из другого королевства. Это было как раз перед тем, как ситуация ухудшилась.
Карин улыбнулась и последовала за мной в королевскую оранжерею. Это был, мне казалось, самый спокойный уголок во всём мире. Высокие крепостные сцены, защищающие сад от северного ветра, ажурные кованные украшения, созданные искусным мастером, дорожки, выложенные точно прилаженными друг к другу белыми мраморными плитами. Мама лично занималась контролем каждого мастера, подбирала материалы и составляла композиции садовых клумб, гармонично сочетая цветы и травы.
Сейчас с купола оранжереи в центре сада сняли все стёкла, позволяя растениям дышать свежим летним воздухом и беспрепятственно впитывать солнечные лучи. Уже через месяц всё снова закроют, когда похолодает, но сейчас оранжерея выглядела так, словно её ещё не достроили. Среди прочей идеальности это создавало реалистичное ощущение. Зимой же, покрытый снегом, сад кажется сказочным, а оранжерея в его центре, в которую постоянно приносят горячую воду для согрева воздуха, похожа на дом королевы фей.
— Как хорошо, что птицы не заражаются, — сказала Карин, наблюдая за парой синичек, играющих в деревьях.
Даже незаметно для нас, все темы сводились к дедрам. Я проследила за её взглядом.
— Надо лучше изучить различия в физиологии, — задумчиво проговорила я. — Это может как-то помочь нам.
— Может, — неопределённо ответила девушка.
Мы провели в саду весь оставшийся день до заката, не замечая течения времени. Наслаждаясь духом природы и разговорами о тёплом июльском солнце и приятной прохладе леса. Давно мы уже не проводили время вот так, в спокойствии и тишине.
***
Ужин проходил в гробовом молчании. Даже отец был подавлен и не разговаривал с Сэром Равалоном, как обычно это делал. Мама попыталась разрядить обстановку:
— Что вы делали сегодня, девочки?
— Я удивилась, не найдя вас в вашем саду! — ответила за меня Карин, и я благодарно посмотрела на неё.
— Не всё же время мне там гулять, — улыбнулась мама. — Я читала в библиотеке.
— Сегодня был прекрасный день для прогулки, вы многое упустили, — продолжала Карин.
— Завтра, может быть, не менее прекрасный день, а мне хотелось лишь тихо погрузиться в чарующие стихотворения Морилорна.
— Ваша правда, его чувства такие живые, будто сам испытываешь эту влюблённость, читая строки на сухой бумаге.
Я задумалась о том, сколько раз Карин спасала меня от таких бессмысленных бесед с королевой, пока они продолжали мило щебетать. Она гораздо больше меня подходит на роль принцессы. Впрочем, это только одна её сторона. Я хорошо знаю и закалённого воина, которого девушка скрывает даже от своего отца.
Карин назначили моим телохранителем только потому, что Сэр Равалон — главнокомандующий королевской армии и его семья, несомненно, предана королю, а его дочь, способная к боевым искусствам, дружна с королевской особой точно так же, как и её отец. Король и Сэр Равалон, подобно нам с Карин, дружат с детства. Ещё маленьким принцем папа часто сбегал в деревню в долине Гросс, где жил Равалон Тешер дит Годрак, как зовут его сейчас, или Вали, как и по сей день иногда называет его мой отец.
Сэр Равалон — сын рыцаря королевского войска — Сэра Годрака и дочери кузнеца, которую звали Росена. Несмотря на серьёзную разницу в сословиях, их дружба была настоящей и чистой. После коронации, новый правитель Кертодола — Неориваль Жаскон Эвор фон Денакен дит Дерволар объявил своим телохранителем рыцарского оруженосца, что вызвало большое недовольство среди командующих. Нашим с Карин отцам было тогда по шестнадцать лет.
После ужина я попросила принести в мои покои больше масла для фонарей и села изучать дневник Сэра Дардиона. На форзаце, аккуратным мелким почерком, старательно были выписаны болезни, симптомы которых похожи на мор. Но после, в самом верху первой страницы, выведенная необычными тёмно-красными чернилами, темнела запись о нахождении первой вироточины.
Мне явственно запомнилось его беспокойство в тот день. Сэр Дардион, являясь лучшим лекарем в королевстве, преподавал мне врачевание и, тайком от моего отца, алхимию. Он делал то, что должен, проговаривал слова медленно и чётко, но взгляд его блуждал где-то далеко от нашей классной комнаты, и был тяжёлым, как грозовые тучи.