— Вместе с Сэром Дардионом — шестеро, — ответила она. — О потерях среди крестьян мне не доложили.
Порыв ветра растрепал мои волосы, заплетённые в косы и скрученные в пучки. Я подставила ему лицо и глубоко вдохнула. Липкий запах крови и грязи противно встал в горле и, поморщившись, я опустила голову. Ещё один день нашествия был позади.
Лошади остались целы благодаря тому, что их вовремя заперли в конюшне за стенами первого лагеря. Сейчас они настороженно вертели ушами и перебирали ногами, желая поскорее убраться с поля боя. Мои гвардейцы ждали меня рядом с каретой. Я устало кивнула мужчинам, и они, поняв меня, взобрались на своих коней.
Я была благодарна им: никто из мужчин, даже Сэр Ортран, старший из гвардейцев, не решился отчитывать меня за то, что я сбежала из-под их надзора. Карин оставалась со мной, и никто из нас не был ранен — разве этого недостаточно?
Я забралась в королевскую карету. Она была слишком чистой в сравнении с моей окровавленной бронёй и слишком уютной для общего положения в королевстве. Карин заняла место Сэра Дардиона, оставив своего коня в лагере. Я с благодарностью попыталась улыбнуться ей, но чувствовала, что выражение моего лица даже отдалённо не напоминает улыбку. Девушка молча кивнула мне. Она всегда была рядом, когда мне было тяжело. С самого детства. Просто находилась где-то поблизости. Этого было достаточно.
— Ваш меч, принцесса, — произнёс Доан, учтиво подавая мне его. Я не заметила, как мальчик подошёл к карете, и поэтому вздрогнула от звука его голоса.
— Спасибо, — сказала я, забирая оружие, и убрала меч в ножны.
Мальчик не смотрел на меня, как было положено, но мне показалось, что он чем-то озабочен.
— Доан, всё в порядке?
— Мои родители погибли. То есть сегодня погиб и отец. — Он судорожно вздохнул, сдерживая слёзы. — Я знаю, у вас тоже не обошлось без потерь. Мне жаль вашего учителя. Сэр Дардион, должно быть, стоит сотни крестьян, но… отец…
Мальчик всхлипнул и тихонько завыл, так и не сумев сдержать свою боль внутри. Моё сердце вновь сжалось, измученное потерями сегодняшнего дня.
— Я разделяю твоё горе, — произнесла я, приклонив голову, и Доан благодарно кивнул, вытирая нос.
— Тебе есть куда идти? — неожиданно спросила Карин. Её действительно беспокоила судьба мальчика. Сейчас в ней говорила девушка, а не солдат.
— Я соберу вещи, — судорожно проговорил юный воин, — и отбуду с вашим гарнизоном на рассвете. — Он поднял заплаканные глаза, в которых блеснула решительность. — Буду обучаться в рыцари.
— Мы всегда рады таким воинам как ты, — сказала я.
— Прости, что не верила в тебя, — добавила Карин.
— Спасибо, миледи, — ответил он и, поклонившись, закрыл дверцу в карету.
Я устало прислонилась к бархатной обивке и заметила на коленях Карин свой шлем.
— Где ты его нашла?
— Ты сама мне его отдала.
— Я не помню.
— Если бы я не взяла его, когда ты побежала за Ракдаром, ты бы уронила его.
Я не ответила, переводя свой взгляд в окно. Мы двинулись к крепости по лесной дороге в сопровождении моих всадников. Догорали последние лучи заката, и в лесу уже стало совсем темно, виднелись только мрачные очертания деревьев и бежевые просветы неба меж листвой. Незаметно для себя, я погрузилась в чёрный омут тяжёлого, но спокойного сна.
III
Моему пробуждению способствует резкая остановка и я, насторожившись, тянусь к рукояти меча, но факелы за окном успокаивающе шепчут мне, что всё в порядке. Мы приехали в крепость.
Забрав свой шлем у Карин, я молча выхожу из кареты. Конюхи и слуги испуганно глазеют на нашу окровавленную броню и провожают нас взглядами, забывая кланяться королевской особе. Я не виню их, мне всё равно, я слишком устала.
В королевской оружейной темно и пусто, пахнет маслом и металлом. Карин недовольно снимает факел и возвращается во двор, чтобы зажечь его о другой. Я снимаю меч и вешаю в ножнах на своё место, в полумраке убираю свою сумку в сундук, чтобы не нести скверну в спальню. У меня нет сил раскладывать всё по своим местам, и я просто запираю сундук на ключ, чтобы никто не трогал мои записи. Сажусь на скамью, беспомощно пытаясь снять хоть что-нибудь самостоятельно.
Карин вносит горящий факел. За ней входят оружейники, чтобы помочь нам выбраться из боевого облачения. Мои руки уже не поднимаются без посторонней помощи, и я устало смотрю на Карин, пока слуги возятся с ремешками и шнурками. Её всегда серьёзное лицо и пронзительный взгляд аквамариновых глаз умиротворяют меня.