Клаудия смотрит на меня сочувствующим взглядом, и я понимаю, что она тоже все помнит.
- Я никогда не забуду Флафи, – на ее губах печальная улыбка. – Но не знаю, просто невозможно не потискать щенков, которых приносит Аполо. Она такие милые и наполненные любовью.
Щенок отстает от ее ног, оббегает островок и оказывается рядом со мной, касаясь своей шерстью моих ног, отчего у меня бегут мурашки. Не знаю, что сказать или сделать. После Флафи я не имел дела с собаками.
Я свожу брови, когда вижу, что щенок поднимает лапу и собирается помочиться на мою ногу.
- Оу! – я вскакиваю, отдаляясь от него. Я еле успел избежать его мочи – Какого черта!
По всей кухне раздается смех Клаудии. Она так сильно смеется, что ей приходиться хвататься за живот, чтобы не задохнуться.
Я грозно смотрю на щенка, когда он снова приближается ко мне.
- Нет! Назад! Плохой пес!
Не могу поверить, что бегаю от крошечного животного, которое даже до моих коленей не достает. Клаудия все покраснела от смеха, я на секунду забываю о собаке и просто смотрю, как она смеется. Господи, как я скучал по этому смеху.
Заметив мой взгляд, Клаудия прерывается, пытаясь угомонить свой смех, сжимая губы.
- Песик! – она зовет щенка, чтобы он оставил меня – Идем, песик!
Щенок следует за ней, и она выводит его из кухни, закрывая дверь. Когда она снова смотрит на меня, ее губы все еще сжаты, сдерживая смех. Веселье в ее глазах воодушевляет.
- Тебе это нравится, да?
- Нет, сеньор, – у нее вырывается смешок. В первый раз она называет меня сеньор, и это звучит без неприязни в голосе, только усмешка.
Не осознавая своих действий, я обхожу стол, чтобы приблизиться к ней.
- Да, тебе нравится. Ты, наверное, его и надрессировала, чтобы он так сделал.
Она снова легонько смеется и пятясь назад, пытается сохранять серьезный вид.
- Конечно, нет.
Я не останавливаюсь, пока у нее больше не остается места для отступления. Ее спина прижимается к стене. Смех утихает и взгляд становится нервным, она в ловушке. Я кладу руки на стену с обеих сторон ее лица, заключая ее в клетку. Она поднимает руки, чтобы оттолкнуть ее, но, кажется, передумывает, вспоминая, что я без рубашки, ведь ей придется прикоснуться к моей коже.
- Что ты делаешь?
Я поднимаю бровь.
- А куда делся «Сеньор»?
Она облизывает губы.
- Мне не нравится тебя так называть.
- Почему это?
Она смотрит мне в глаза, в них нет ни страха, ни уязвимости.
- Ты слишком молод для этого.
- Обращение «сеньор» никак не связано с моим возрастом.
- Я знаю, по-твоему, это выражение уважения к хозяевам этого дома, – она закатывает глаза. – А как я уже сказала, ты мне не начальник.
- Ах, да?
Она вызывающе поднимает подбородок.
- Да.
Я еще сильнее склоняюсь к ней. Наши лица так близко, что я детально вижу все ее черты.
- Если я тебе не начальник, то кто же я?
Я вижу, как она колеблется, ее губы в пределах моей досягаемости, мне лишь нужно еще немного склониться, чтобы прикоснуться к ним, почувствовать своими губами. На долю секунды, ее уязвимость выходит на поверхность, она уже не выглядит такой уверенной и владеющей контролем над ситуацией, как обычно. Она, кажется, в нерешительности, и это мне нравится. Хочу, чтобы она так же теряла контроль как и я, когда нахожусь рядом с ней. Я не понимаю, что говорю и почему делаю то, что делаю, если дело касается нее.
Наше дыхание сбивается, тепло наших тел смешивается. Клаудия смотрит мне прямо в глаза и говорит.
- Я уже говорила, ты всего лишь сын моего шефа.
Тем не менее, уверенность из ее голоса исчезла, она звучит уже не так твердо, как в первый раз, когда говорила это. Она пытается убрать одну из моих рук, чтобы выбраться. До того, как ей удается убежать, я хватаю ее за руку и прижимаю своим телом к кухонному островку.
- Всего лишь? – я беру ее за подбородок, заставляя снова взглянуть на меня. – Я всего лишь сын твоего шефа, Клаудия? Я тебе не верю.
- Мне плевать во что ты веришь, – она высвобождает свой подбородок.
- Тогда почему же ты постоянно убегаешь от меня? Чего ты так боишься? – Не знаю откуда берутся эти вопросы, я просто их задаю, кладя руки на столешницу по обе стороны ее талии.
Наши взгляды соединены. Я хочу проверить, все выяснить. Раньше я знал ее каждую уязвимую часть, но сейчас она прячется, показывая мне только свою защитную сторону и холод. Я этого не хочу.
- Ничего не боюсь, и не бегаю от тебя.
- Лгунья.
Он поджимает губы, глаза теперь уставлены на мою грудь.
- Ты никто для меня, Артемис.
Я беру ее за подбородок.
- Посмотри мне прямо в глаза и повтори это.
Она смотрит мне в глаза и колеблется. Мы так близко, что каждый раз, когда она делает вдох, ее грудь прикасается к моему голому торсу.
- Ты… - она не может закончить фразу. Бессознательно я провожу большим пальцем по ее губам. Она слегка их приоткрывает, сквозь них ускользает ее учащенное дыхание.
Черт побери, я до смерти хочу поцеловать ее.
Единственное, что меня останавливает, это Кристина. Она важна для меня, и я не хочу быть неверным. Это нечестно по отношению к ней. Уже то до чего я сейчас дошел выглядит достаточно плохо с моей стороны. Я не хочу быть как моя мать. Клаудия молча смотрит на меня в ожидании, как будто не зная, что должно произойти или чего она хочет, чтобы произошло. А я знаю чего хочу, я хочу ее, я желаю ее. Она выводит меня из себя и сбивает с толку. Я ненавижу это чувство потери контроля.
Не знаю, как мне удается оторваться от нее и быстро удалиться из кухни до того, как я делаю что-то, о чем буду потом сожалеть. Я знаю, что мне нужно быть разумным в этой ситуации, что я был идиотом, думая, что меня к ней больше не тянет.
Возможно, мне просто нужно завладеть ей, чтобы оставить позади. Может невозможность этого пробуждает во мне что-то вроде вызова, не знаю. Факт в том, что я знаю, что не смогу оставить ее в покое, пока она полностью не станет моей, пока я не овладею ее каждым стоном, каждым возбужденным вздохом.
Я всегда получаю то, чего хочу, и Клаудия была исключением тем 4 июля. Но не теперь. Теперь она не станет исключением.
Глава 7:
«Тебя очень легко удовлетворить»
Клаудия
Мне нужно держаться подальше от Артемиса.
Я ясно поняла это из последних наших столкновений. Этой дистанции, которую я сохраняю между нами, кажется, недостаточно.
Что все это было? Почему у меня так участилось сердцебиение?
Полагаю, что я все еще привыкаю к тому насколько он вырос и изменился, вот и все.
Тем не менее, я не могу выбросить из головы воспоминание о том, насколько близко было его лицо, как я рассмотрела все его черты, потерялась в его глазах, о его мужественной ухоженной бороде и этом теле…
Я даже не хочу снова думать об этом. Когда я увидела, как он вошел в кухню, я изо всех сил старалась не выдать насколько сильно меня впечатляет его голый торс. Он чрезвычайно привлекателен и знает это, я не могу позволить ему насладиться тем, что у меня текут слюнки.