Если бы он изначально не был сволочью… Яблоком с червоточинкой…
Суслик устал от бесконечного унижения и травли. Он забился в угол, готовый прыгнуть в кипяток, лишь бы избавиться от смердящих клыков, не знающих жалости. Сам того не понимая, он заманил злобную рысь в капкан…
Упасть в кипяток ему не дала рука. Старческая, дрожащая, покрытая трудовыми мозолями и пахнущая дешевым хозяйственным мылом.
Как же так, дед… как же так…
Поезд тронулся со станции ровно в 23.05. Рассматривая в окно проплывающие мимо прощальные огни города, слушая монотонный стук колес о рельсы, Федор Андреевич заскучал. Вроде и поздно уже, да спать не хотелось. И занять себя особо нечем.
Взглянув на соседа по купе, молодого парня, который сидел у окна за столиком, опустив голову на сложенные накрест руки, Федор Андреевич приободрился. Не старый он еще, чтоб с молодежью не найти общий язык. А водка — она вообще делает всех родными.
— Эй, пацан, выпить хочешь? — бодро спросил он.
— Что? — Максим поднял голову и растерянно уставился на тощего усатого мужика, сидевшего на противоположной стороне.
— Водку будешь? — улыбаясь, повторил Федор Андреевич, делая вид, что не замечает его подбитого глаза и распухшей губы.
— Буду… Правда у меня ничего с собой нет: ни закуски, ни сока. Только варенье.
— У меня все есть. Давай, угощайся.
Федор Андреевич радостно достал из сумки бутылку водки, большой бумажный пакет, от которого воодушевляюще пахло чем-то вкусным, пластиковые стаканчики. В пакете оказалась копченая колбаса, нарезанная кольцами, вареные яйца, свежие огурчики, хлеб и котлеты.
Отвинтив крышку, Федор Андреевич поставил два стакана и начал разливать серебристую жидкость. Максим пододвинул ему третий.
— И сюда немножко, — попросил он.
Федор Андреевич не сказав ни слова, налил до половины водки в третий стакан. Улыбка его из ликующе радостной превратилась в слегка виноватую.
Максим положил на стакан ломтик хлеба и поставил у окна.
— Давай, не чокаясь. — сказал Федор Андреевич и залихватски опрокинул в себя почти полный стакан, — Отец? Друг?
— Дед, — ответил Максим и сглотнул застрявший в горле комок.
— Ну, пусть земля ему пухом… На похороны едешь? Или возвращаешься?
— Нет, дядя. Деда без меня похоронили, а возвращаться мне некуда. Еду я, куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда.
— А родители?
— Сирота я. Кроме деда, никого не было.
— Да уж, такой молодой, — сочувственно прицокнул языком Федор Андреевич, — Но ты не кручинься, вся жизнь еще впереди. У кого Бог сначала отнимает — потом с лихвой дает.
— Мне уже и так с лихвой досталось, — искренне улыбнулся Максим, и в улыбке этой не было горечи. Только грусть.
Федор Андреевич немного удивился, но виду не подал, а взял в руки пузатую банку варенья, которую Максим поставил на стол.
— Брусничное. Дед его очень любил, — задумчиво сказал Максим. — Это все, что от него осталось.
Все, если не считать жизни. И солнца, которое теперь светило для него новым светом. А за окном мелькали одинокие звезды, словно провожая Максима в далекий, неясный пока еще путь. И только легкий оттенок грусти, воспоминания о невысказанном, недоделанном и так и неуслышанном из ласковых стариковских уст, заставляли Максима поверить, что он все еще жив, что он все-таки смог, что он так и не переступил черту.
Тараканов. Точка. Нет
1
На дворе стояла весна. Деревья цвели вовсю, и сквозь распахнутые окна доносилось едва слышное гудение пчел. Полуденное солнце и пчелиная возня навевали откровенную зевоту на немногочисленных сотрудников офиса, расположенного на третьем этаже огромного торгового центра. Лениво щелкая мышью, каждый старался показать, будто занят чем-то особо важным, но зевоту уже невозможно было сдерживать, поэтому то одна, то другая голова по очереди ныряли вниз за мониторы и выныривали, с трудом разлепляя сонные глаза. Одна лишь начальник отдела сосредоточенно смотрела на монитор компьютера, умудряясь одновременно разговаривать по телефону и перебирать кнопки клавиатуры с сумасшедшей скоростью.
Звук распахиваемой двери ворвался в полусонную идиллию подобно грому среди ясного неба. На пороге появилась дородная девица Наталья, секретарша первого зама.