Между тем существо сделало очередную попытку подняться, однако безуспешно. Оно неловко ворочалось внутри контейнера, словно не знало, что делать с собственным телом.
— Как вы думаете, что с ним? — спросил заведующий Улисса, который, как и все в этом зале, не сводили с контейнера глаз.
— Если предположить, что восемьсот лет оно находилось без движения, думаю, у него атрофировались мышцы. Конечно, только в том случае, если они у него есть.
— Может, помочь? — с опаской предложил Маркус, чувствуя, как по телу бегут мурашки от одной мысли, что придется дотрагиваться до этого существа.
— Пожалуй, я попробую, — ответил Ордынцев и шагнул вперед, полный твердой решимости выяснить, как выглядит пришелец.
— Нет, капитан, — оборвал его Улисс, — Я приказываю оставаться на месте.
— Да бросьте, Роберт, — Маркус положил ладонь на его плечо, — Это, можно сказать, судьбоносный момент в истории всего человечества.
3
Чак Ордынцев приблизился к саркофагу вплотную и склонился над телом пришельца. Сквозь плотный светящийся туман прорисовывалось лицо существа. Слава богу, оно у него было — довольно симпатичное лицо гуманоидной расы.
Существо увидело Ордынцева и приподняло голову. Губы его стали отчаянно шевелиться, издавая непонятные звуки. Пришелец определенно пытался что-то сказать.
Чак почувствовал, как ладонь пришельца ухватила его запястье. Он накрыл его ладонь своей и легонько сжал, с удивлением чувствуя прикосновение грубоватой кожи существа. И пальцы — у него определенно были пальцы. Ордынцев не спеша прощупал кисть, костяшки пальцев, которых насчитал четыре, а затем обнаружил и пятый. Совсем как у людей.
— Ну что там, Чак? — раздалось откуда-то сзади.
— Да, сейчас, — пробормотал Ордынцев и спросил существо, внимательно вглядываясь в его лицо, — Я не причиню тебе вред, если вытащу из этой штуки? Блин, да ты же…
Существо покачало головой и слабо улыбнулось.
— Ты понимаешь меня? — изумленно спросил Ордынцев.
Существо кивнуло и крепко сжало ладонь капитана.
— Ладно.
Ордынцев наклонился, чтобы обхватить существо за шею. Подбородок его практически коснулся лица пришельца. Капитан слегка опустил голову и столкнулся с ним взглядом.
У пришельца были большие карие глаза, выражение которых казалось до боли человеческим.
— Твою мать! — прошептал Ордынцев. — Твою мать!
4
Полковник Улисс первым ступил за борт крейсера и с грустной усмешкой осмотрел гудящую, будто пчелиный улей, толпу ученых. Среди всего этого скопища его интересовал лишь один — единственный человек. Его дочь.
Полковнику предстояло сообщить Рене нечто, что он предпочел бы скрыть, будь она посторонней, совершенно чужой ему женщиной. Была б его воля — он вообще никому ничего не сказал, оставив тайной, сокрытой под семью замками. Видит Бог, так было бы лучше. Для всех.
Но Рене была его ребенком. Стойким оловянным солдатиком с ранимым и любящим сердцем. Она переживет правду. Но вряд ли перенесет неизвестность.
Завидев полковника, ученые стайкой слетелись перед крейсером и, о чудо, замолчали, ожидая услышать нечто интересное.
— Скажите, среди вашей орды есть обыкновенный врач?
— Есть, — откликнулся худой сутуловатый старик, — Я терапевт.
— Пожалуйте на борт.
— Кому-то плохо?
— Не знаю. Возможно, — махнул рукой полковник и едва заметно кивнул дочери.
Рене подошла к отцу и нерешительно посмотрела ему в глаза.
— Это ведь тот корабль, да, пап?
— Не буду врать, — ответил Улисс и взял ее за руку, — Давай зайдем.
— Не нужно… Я не хочу… не могу.
Рене опустила взгляд, пытаясь собраться с силами, чтобы не разрыдаться тут, публично, перед взорами тех, кому ее слезы если не смешны, то безразличны.
— Нужно! — приказал отец, и Рене молча последовала за ним на крейсер.
В жилом отсеке повисла тишина. Маркус, Ордынцев и заведующий музеем стояли кучкой, рассматривая кого-то или что-то, лежавшее на раскладной бортовой койке.
Врач застыл на пороге, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. На лице его был написан испуг.
— Это человек, — успокоил его полковник, — Единственный выживший из всей команды.
«Надеюсь, это действительно человек», — добавил про себя Улисс.
Рене рванулась вперед, едва не сбив врача с ног, однако рядом с койкой внезапно остановилась и зажмурилась, словно цепляясь за остатки надежды, еще недавно тлеющие, но сейчас вдруг вспыхнувшие буйным потоком пламени.