– Еще неизвестно, кто кого испугал, - говорит, поднимаясь, фотограф.
– В следующий раз может кончиться хуже, - слышен голос из зала.
– Это зависит от нас, - говорит Сергей. Он смотрит на девушку. Глаза ее насторожены. Она понимает, что решается ее судьба. - Девочка будет жить у меня дома!
Сквозь шум в зале прорывается спокойный голос Надежды:
– Разумеется, ты можешь взять ее. - Зал затихает. - А если она создана для того, чтобы убивать?
– Любой контакт предусматривает долю риска, - отвечает Сергей. - Но мы уже достаточно знаем, чтобы на этот риск пойти. Пускай она останется среди людей. Пусть не только мы поймем ее, но и она поймет нас... У человека должен быть дом.
– Докажи, что это человек! - не сдается Надежда.
– Пускай она станет человеком, - говорит Сергей. - Я прошу Комиссию по контактам рассмотреть мое предложение. Я достаточно компетентен, чтобы осуществить контакт, и беру на себя ответственность за последствия.
– Ты ничего не можешь гарантировать, - говорит Надежда. - К тому же., Как ты намерен осуществлять биоконтроль?
– Не смогла бы ты взять это на себя? - спрашивает Роман.
– Безусловно.
– Все свободны, - говорит Роман. - Прошу остаться членов Комиссии по контактам.
Прорвавшись сквозь облака, флаер летит над горами, лесом, городом, над холмистой равниной, над поселком на берегу моря. Вдали видна стрела автострады и странные сооружения на воде - морской биозавод.
Флаер неспешно спускается над садами, словно Лебедев, который ведет машину, оттягивает свидание с домом, наслаждаясь пышной зеленью родного мира.
Совсем иначе видит этот мир девушка. Она принадлежит Космосу, принадлежит миру, лишенному зелени и бедному жизнью. Для нее этот пейзаж чужд и даже невероятен, как чужда земному ребенку красная пустота марсианских пустынь. И в глазах девушки зеленая масса листвы как бы оживает, разрастается - неведомое агрессивно и враждебно. Красные маковые поляны кажутся кровавыми, лилии в пруду распахивают белые рты, птицы представляются жалящими тварями. И никто не может понять и разделить ее страха.
Тем временем флаер опускается над одним из домов поселка. Это дом, формы которого принадлежат будущему, но в то же время он не нов, эклектичен, словно строился не сразу, а рос, как живой организм, соответственно вкусу и потребностям жильцов, людей разных и необычных.
На пороге дома стоит Мария Павловна, мать Сергея, В доме ее называют бабушкой, хоть она далеко еще не стара, элегантна, подвижна и деятельна. Здесь же сын Сергея Степан и робот Гришка, который ненадолго оторвался от кухонных забот и потому в рабочем наряде - передничке на металлическом животе, с поварешкой в руке, которую приложил ко лбу, чтобы лучше разглядеть снижающийся флаер.
Сергей на секунду задерживается в люке флаера, затем легко спрыгивает на площадку, делает шаг к сыну, обнимает его. Степан прижимается к отцу. Они замирают, обнявшись. Сергей целует сына в макушку, Степан отстраняется, но рука отца еще ласкает его волосы...
– Знаешь, - говорит Сергей, смущаясь собственных слов. - Твои волосы... Они пахнут, как у твоей матери, как у Тани. - И он идет к Марии Павловне.
Та поднимается на цыпочки, чмокает сына в щеку и смотрит через его плечо.
– Погоди, - говорит она. - Ты совсем забыл.
– Я ничего не забыл, - говорит Сергей. - А ты, мам, совершенно не изменилась. Презираешь нежности?
Но все они уже смотрят на люк флаера. В люке стоит девушка из пробирки и словно изучает странное, на ее взгляд, поведение землян.
– Иди сюда, - приглашает ее Сергей. - Это твой дом. А это твои родственники.
Девушка соскакивает на площадку. Останавливается.
– Ничего, - говорит бабушка. - Она еще не привыкла. А мы смотрим на нее, как на бегемота. Совершенно неприлично.
Она решительно идет к девушке, протягивая руку. Этот жест кажется той угрожающим - рука как нечто самостоятельное. Не связанное ни с телом, ни с лицом женщины, тянется к ней, увеличиваясь, словно намерена схватить...
– Мама! - кричит Сергей. - Погоди.
Девушка переводит на него взгляд. Знакомые глаза не страшны. Они единственное надежное и привычное здесь. Девушка сама делает шаг к Лебедеву.
– Она не кусается? - серьезно спрашивает Степан.
– Степа, как тебе не стыдно?! - возмущается бабушка.
– Она же испугалась, разве не видишь? - говорит Сергей. - Ну, иди же, тебя никто не обидит.
Девушка делает несколько шагов и замирает там, где кончается бетон и начинается трава, живая, опасная и незнакомая. Сергей садится на корточки, проводит по траве ладонью. Из травы выскакивает кузнечик. Девушка чуть вздрагивает и провожает его взглядом.
– Иди, - обращается к ней Сергей. - Иди спокойно и ничего не бойся.
Он сам идет к дому. Девушке нелегко дается первый шаг. Но она его делает, и быстро, не глядя под ноги, проходит к лестнице.
– Добро пожаловать в наш дом, - говорит робот Гришка.
Девушка не обращает на него внимания. Пройдя в дом, бросает взгляд на Сергея. Но тот не хочет помогать. Тогда девушка оборачивается к креслу в углу. Движения ее легки и неуловимы, и даже непонятно, как она вдруг оказалась в кресле. Подобрав ноги, сжалась комочком и замерла.
Сергей доволен тем, как прошли первые минуты в доме, и делает вид, что ему и дела нет до гостьи. Он обращается к матери:
– А где отец?
– Третьи сутки на биостанции. Какая-то эпидемия у кашалотов. Ты же знаешь, он сумасшедший. Из-за какого-то китенка готов забыть о доме. У меня насморк - это насморк, а у кита - катастрофа,
– Мама, не ворчи, - говорит Сергей. - Другого мужа тебе не нужно.
– Мог бы ради приезда сына...
– Я не обижаюсь, - говорит Сергей.
– А я обижена, - говорит Мария Павловна. - И не только на него.
– На меня тоже? - Сергей улыбается. - Как хорошо вернуться домой.
Он чуть поглаживает вазу с цветами на столе. Старую вазу с выщербленным краем.
– Степка, я тебе камень привез. Бранзулит. Он достает из кармана камень.
– Спасибо, - говорит Степан. Он держит камень на раскрытой ладони, и в камне текут, переливаются узоры.
– Вот именно, - поджимает губы Мария Павловна. - Камень.
– Мне больше ничего не надо, - говорит Степан. Мария Павловна, замечая, что глаза сына снова устремлены на девушку, замершую в кресле, не выдерживает:
– Ты весь в отца. Такой же эгоист. Тебя не было больше года, ты вернулся... Но я не верю, что ты вернулся. Твои мысли сейчас заняты этим существом. Оно тебе важнее, чем я. Да что я - оно тебе важнее, чем Степан.
– Ты не права, мама, - не соглашается Сергей. - Я вернулся домой, я очень стосковался по дому, по тебе, по Степану - по всем... Но у меня есть работа. Моя работа, понимаешь?
– Татьяна жалуется, что ты ей полгода не писал.
– Писал. Мама, эту ракушку отец с Явы привез?
– Ничего подобного. Ее привезла я... Ты меня перебил. О чем я говорила?
– О моей работе.
– Нет, о Степане. Ты совершенно забыл, что у тебя есть сын. Ты встречаешься с ним раз в год, привозишь ему дурацкие камни! А у него переломный возраст, он грубит преподавателям.
– Переломный возраст у меня позади, ты просто не заметила этого, бабушка, - говорит Степан. - Тебе кажется, что мне все еще десять лет.
Сергей направляется к лестнице на второй этаж. Жестом останавливает девушку, вставшую было с кресла. Затем открывает дверь в комнату Татьяны, своей жены.
– Она поживет здесь, у Тани.
– Ну вот. - Бабушка разводит руками. - Ты хоть понял, о чем я говорила?
– Да, мама, - говорит Сергей. - Вечером приедет техник и поставит на окно защитное поле.
– Сережа, ты превращаешь наш дом в полигон! Я слышала, что говорила Надежда. По-моему, она совершенно права. Ты сам боишься этого монстра.
– Нет. - Сергей возвращается на лестничную площадку. - Просто я должен предусмотреть некоторые элементарные вещи.