Это звучало всё страннее и страннее, и чтобы это понять, чтобы хотя бы начать это понимать, нужно было куда больше времени, куда дольше и куда серьёзнее, чем позволяет обычный разговор, вдумываться в это, быть может, даже записать и разбирать по отдельным предложениям или даже по словам, а не просто послушать, как красивую сказочку.
И ведь сколько же есть в мире того, чего она не знает, не знала до этого момента и знать, наверное, даже никогда и не будет. Девушка очень остро чувствовала сейчас свою абсолютную ничтожность, свою немыслимую малость перед тайнами этого мира, перед величием сокрытого, и — наверное, впервые с тех пор, как она перестала быть ребёнком и верить в истинность сути героических сказок, неожиданную лёгкую тихую печаль от того, что она не Бьякуран со сверхсилой и божественным величием, не герой (а лучше, пожалуй, злодей) аниме или манги, имеющий, быть может, не обязательно особую силу, но уверенность в себе, точное знание, что всё он может, отсутствие разочарования в окружающем мире и своих всего лишь человеческих силах и возможностях. Ей становилось теперь даже жаль, что понимает она столь многое, что она имеет тот опыт и ту судьбу, которые просто не могут дать ей малейшей возможности заблуждаться, дать ей раствориться в приятных и ласковых иллюзиях хорошего, иллюзиях возможностей и результатов.
Однако жалость к себе — худшее из ощущений, отравляющее любую жизнь и тормозящее любой процесс. И жизнь ведь ладно бы, но останавливаться нельзя, движение не может не продолжаться.
— Есть что-то ещё, что мне надо знать? Другие тайные… силы?
Тайные знания, как и знания вообще, по сути своей есть сама бесконечность. И это бы ладно, но ведь именно поэтому не может не существовать превеликое количество сокрытых от чужого разума практик и сил, и некоторые из них вполне могут оказаться действенными, живыми и на многое способными. Вдруг в этом мире они действительно есть? Или, более того и важнее того, вдруг есть прочие фундаментальные законы мироздания, которые никому не известны, но которые не могут не быть учтены хотя бы в таких делах, в которые сейчас она нечаянно вляпалась.
— Силы? — он задумался, или же просто задумчивость изобразил.
— Или знания. Или законы мироздания. Или… неважно. Нужно ли мне что-то ещё знать?
— Вы же, надеюсь, понимаете, что знать лучше вообще всё?
Знать вообще всё? И он говорит это сейчас… ей? Как говорится, было бы смешно, если бы не было всего вот этого, всего, что произошло, происходит и происходить, несомненно, будет. Знать всё? Ага, да… Знать всё хорошо, когда ты Бьякуран. Ну или, быть может, когда ты Ария. И то ещё вопросы возникают.
— Безусловно. — Глупо звучит, да. Но ведь ожидается именно это. Лучше не спорить, иначе, кажется она, совершенно во всём запутается. — Но именно сейчас?
Бьякуран встал и отошёл на несколько шагов, перестав улыбаться, наверное, впервые за весь разговор перестав улыбаться. Впервые за весь разговор на его холёном лице не осталось ни тени улыбки, как будто улыбаться он совсем не умел, не знал даже, что это слово может значить.
— Вы устали, — сказал он. — Вам всё же надо отдохнуть. И осознать всё сущее заново. А после я расскажу вам всё то, что ещё вам надо знать. Пусть и, возможно, не сразу.
========== Часть 18 ==========
Тсунаёши очень плохо понимала, что в её положении означает «отдохнуть» и уж тем более «осознать всё сущее заново». Да, ей это определённо требовалось, но как? Как думать о том, чего ты не понимаешь, от чего ты настолько далёк? Да, если много раз повторить про себя слова текста, несколько раз переставить их местами, записать и внимательно рассмотреть написанное, то можно, наверное, понять текст. Но как поверить, нет, даже не так, не поверить, она уже верит, она знает, пусть и через проклятый дар, что всё это правда, но как на самом деле принять всё сказанное? Как вобрать в себя этот ужасный огромный мир, который на самом деле есть бесконечность миров, и как заставить себя вдруг начать жить в нём? Как перетащить себя, своё сознание, своё понимание жизни из помойного, периферийного и безнадёжно погрязшего в собственной кровавой кашице Намимори — из девочки, которая дальше этого мира ничего никогда не видела, не понимала, не видит и не увидит, не понимает и не поймёт, не буквально и не территориально, конечно, но — в мир, в котором есть бесконечная бесконечность других миров, белый ангел Бьякуран, многоликий и единый в одном сознании, коллективное бессознательное в качестве нового состояния мира и люди с особенными способностями, решающие судьбы этого мира — в девушку, способную быть кем-то из людей, эти самые судьбы решающих. Нет, наверное, она даже не против, и даже, может быть, она и правда на это способна. Но как сказать себе, что это действительно именно так?
В голову не приходило ничего осмысленнее, чем пересмотреть «Код Гиасс». Это всё равно не помогло бы вобрать в себя полученные новости, но, возможно, помогло бы понять что-то об изменённом состоянии мира. Кстати, стоит уточнить у Бьякурана потом, что там на самом деле случилась за история и правда ли, что это аниме как-то передаёт одну из идей смысла перехода из нынешнего состояния мира в новое. Там о Боге было. Но… просто сесть пересматривать аниме? Почему эта жизнь так абсурдна в своей простоте? И вместе с тем логична до безумия… Даже пугающе немного. Но, нет, пересматривать аниме — это потом. При Реборне, то есть, в одном доме с Реборном она делать этого не будет, но и прямо сейчас это как-то… слишком. Что именно «слишком», понять не получалось. Может, поспать? Спать всегда полезно и надо. Может, во время сна что-то поймётся и усвоится само, так ведь бывает, да и сон, говорят, вообще лечит что угодно и приводит душу в гармонию, а душевная гармония от подобных речей однозначно пострадала больше всего и больше всех.
Бьякуран ей выделил даже не комнату, а целые апартаменты, состоящие из трёх комнат и ванной. Всё в извечном его белом цвете, всё такое большое и просторное, аж немного страшно и отчего-то горько. Вот зачем, скажите на милость, зачем совершенно незнакомой, разве что только что завербованной, совершенно неважной и ни на что не влияющей девушке оказывать такую милость? Тут ещё можно что угодно и сколько угодно украсть, к тому же. В Намимори его назвали бы сумасшедшим.
В Намимори бы и Тсунаёши — сейчас, когда она делает то, что делает, пытается совместить себя и нечто большее, чем Намимори, совместить и начать жить в этом не-Намимори — назвали бы сумасшедшей. И перестали бы вести с ней дела, потому что с такого… ну, с такого, серьёзные дела и пути не начинаются. Потому что ведёт она себя, наверное, как ребёнок. Ну, наверное, просто к этому более подходящие слова очень плохо подбираются. Потому что что дозволено Бьякурану… Рождённый ползать летать не может, а Савада Тсунаёши — не белый ангел Бьякуран Джессо, и Бьякурану, опять же, дозволено не понимать, а ей… Но удобнее не слышать доводов уже не разума даже, а всего её доспеха привычки и правил. Но почему-то во всём этом ей кажется, что лучше всё-таки именно то, что удобнее.