— Что вы хотите?
— В смысле? — снова спросил Бьякуран.
— Вы обещаете дать мне денег, защиту и крышу над головой. Вы заберёте меня и маму к себе — я правильно поняла?
— Да, разумеется.
— Что вы хотите от меня за это? Что я должна буду делать? И как вы сможете доверять мне, убийце, однажды спасшей свой заказ?
Последнюю фразу Бьякуран как будто бы и не услышал.
— А что вы умеете? — спросил он. — Кем вы можете быть?
— Убийцей, уборщицей, проституткой, содержанкой, — пожала плечами Тсуна. Это было всё, на что она была способна. Хоть как-то, хоть немного способна. Убийца, спасшая свой заказ. Проститутка, содержанка — не имеющая опыта вообще. Уборщица — которая ну никак не нужна белому капо Бьякурану. И она точно знала, что первый вариант Бьякуран тоже не выберет. Не после такого промаха, никак. А два последних… она не собралась этого говорить. Она ничего не умела. Но что-то внутри неё, что-то жёсткое и напористое, будто бы заставило её это сказать.
— Хорошо, — сказал Бьякуран. — Мне нужны от вас вы. Ваша душа, ваши действия, ваша интуиция и ваше тело. Всё, что вы можете мне дать. За это я дам вам всё, что вы пожелаете.
========== Часть 21 ==========
Тсунаёши была плохой убийцей. Тсунаёши будет плохой содержанкой. Она знает это очень ясно, она до этого спала только с Шоичи, и то редко — их подростковая щенячья любовь была на удивление платонической. И Шоичи был довольно неприхотлив.
Тсунаёши сидит и смотрит порно. Она ужасно боится: если она будет недостаточно хороша, Бьякуран её выгонит. Бросит. Отберёт у неё всё, что сейчас хочет дать.
Тсунаёши противно от себя же самой. Она предаёт себя, она предаёт Шоичи, она предаёт Хану, Киоко, Такеши и Кёю — она, их Небо, бросает их. Она идёт торговать своим телом — да, это лучше, чем торговать чужими смертями, да, наверное, это лучше — но это так отвратительно. Да, Бьякуран красивый. Милый. Ангел. Просто так — она бы, наверное, да. Но как сейчас… но сам факт.
Но… ради мамы.
И надо будет поговорить с Шоичи. Это будет самое сложное.
Она его не любит, да. Наверное, она его никогда не любила — она не знает, любила ли. Она так думала — да, конечно. А вот было ли это чувство любовью, а вот возможна ли любовь в их грязном Намимори, возможна ли любовь между убийцей и вором?
Как извиниться за то, что ты человека не любишь? Как извиниться за то, что ты предаёшь его любовь? Как извиниться за то, что ты бросаешь его, бросаешь его одного в грязном беспросветном Намимори, где теперь начинает властвовать Реборн?
Нет. Нет, нет, не надо его бросать. Хотя бы бросать — не надо. Нет, нет, не надо их всех бросать.
— Бьякуран? — Тсуна стоит в белом дверном проёме и смотрит ему в лицо — в единственное не белое пятно в комнате.
— Да?
Давай, Тсунаёши, давай, наглость — второе счастье, а в твоём случае — просто первое.
— Могу я взять с собой своих хранителей? Они тоже будут работать на Миллефиоре. Я поговорю с ними. Они… они могут быть полезны.
Так будет лучше. Шоичи будет страдать, но он будет в безопасности. Хана будет презирать её, как уже презирает Киоко, но она будет в безопасности. Кёя будет смотреть на неё, как на таракана, как уже смотрит на Киоко, но… он тоже, пусть отправлять его «в безопасность», кажется, даже смешно. Такеши наконец посетит нужного врача — кто виноват, что в Намимори попросту нет таких врачей?
— Они могут быть полезны, — повторяет Тсунаёши, сама же боясь своей безразмерной наглости. — Если они согласятся.
С Киоко тоже надо будет поговорить. Киоко обязательно нужно взять с собой. Она опытная. Может, научит.
— Ничего, — говорит Бьякуран. — Вы Небо, это ваша обязанность — заботиться о хранителях. Кто они, чем могут быть полезны?
— Хакер, проститутка, два боевика и вор, — просто отвечает Тсунаёши. Вряд ли Бьякурану нужны иные подробности.
— А какого атрибута у вас нет?
— Тумана. И Урагана. Солнца два, но…
— Но обоих вы можете назвать хранителями. Это ничего, берите обоих. Жаль, что Тумана нет, — почему-то говорит Бьякуран. — Но ничего. Раз уж вы пришли, давайте обсудим ваш визит в Намимори.
— Зачем? — удивилась Тсуна. — Я могу просто приехать, поговорить со всеми, забрать маму. От Реборна я… как-нибудь убегу… я умею.
Она отчаянно, с некоторым ужасом даже, не хотела доставлять Бьякурану лишних хлопот. Она и так не слишком полезна. А Бьякуран… пусть он и белый ангел, пусть он и благороден, пусть она его и спасла, но, всё же, он рационален и жесток, она знала это, она знала также, какими качествами должен обладать человек, пусть он и ангел, сумевший стать главой мафии. Она знала.
— Нет, — как-то очень твёрдо сказал Бьякуран. — Я отвлеку Реборна. Он должен будет уехать из города. А вы тогда спокойно сделаете всё, что вам понадобится.
— Как? — удивилась Тсунаёши.
Бьякуран вдруг ослепительно улыбнулся — наверное, она никогда не привыкнет к таким резким изменениям в его лице.
— Пока не знаю. Но придумаю. Есть идеи?
— Н… нет, — нервно ответила Тсуна.
— Ну ладно.
— А… — вдруг вспомнила она. — Тоши. А… какие у вас отношения с Вонголой?
Нет.
Наглость — твоё первое счастье, девочка, но думай ты, думай, думай, а потом уже говори, а то как бы это счастье не стало ещё одним твоим горем.
— Плохие. А что? — как-то совсем легко спросил Бьякуран.
— Да нет, забудьте, ничего.
— Вы предлагаете выкрасть вашего брата. — Не спросил. Утвердил.
Какой-то слишком он проницательный.
— Я не…
— Вы да. И вы высказали, нет, простите, придумали хорошую идею. Пожалуй, мы так и сделаем. Он вам очень нужен целым и невредимым?
(Тсунаёши мажет синяки и ожоги Киоко, крепко бинтует — у неё сломаны два ребра. Киоко — солнце — не может лечить сама себя. Киоко — её солнышко Киоко — не может ничего с собой поделать.
Из всех проституток их грязного города он выбрал одну, он вызывает только её. Он делает с ней всё, что хочет. После — швыряет в лицо деньги, большие деньги. Но Тсуна не думает, что это — равноценный обмен.
А Киоко — Киоко тоже нужны деньги.
Киоко всё понимает. У неё тоже есть отвратительный брат, на которого она никак не может повлиять.
Но, в отличие от Тсуны, она его всё ещё любит.)
— Да нет. Но… прошу вас, не создавайте себе лишних проблем с Реборном и Вонголой. Я…
Уже не переживу, если с вами что-то случится. Во всех смыслах не переживу.
========== Часть 22 ==========
Тоши был похищен, неожиданно — слишком удачно. Бьякуран смеялся, рассказывая, с какой лёгкостью его людям удалось это сделать, но оба они понимали: в этом что-то не так. Но ничего плохого Тсуна не предчувствовала — о чём и сообщила Бьякурану. И они оба решили (Тсуна молчала и соглашалась) разбираться с проблемами по мере поступления, а пока — ну, похитили и похитили, легко и легко. Главное, чтобы Реборн уехал. Реборн уехал? Уехал. Вот и всё, всё хорошо, всё замечательно. Всё хорошо, всё замечательно — но Тсуна никогда не верила в абсолютный успех, пусть ничего плохого и не предчувствовала. Но всё происходящее казалось таким странным и нереальным, что Тсуна уже не была уверенна, жив ли там её проклятый дар, или же тоже умер от шока, от удивления всему происходящему. Но — она знала, что думать об этом не стоит. Что надо сосредоточиться на текущей задаче. Забрать маму. Поговорить с хранителями. Забрать хранителей.
Бьякурану доложили, что новые, свежие-свежие хранители Тоши тоже уехали с Реборном. Бьякуран зачитал ей список, пока небольшой, ведь Тоши пока не нашёл себе всех. Бьякуран зачитывал ей список, и перед её глазами вставали лица — лица, заключённые в свои имена.
Солнце.
Вот Рёхей — он снова с кем-то дерётся. Вот Киоко легко, совсем-совсем без жалости к себе говорит, что Рёхей снова в стельку пришёл домой, что она выпрыгнула из окна второго этажа в чём была и что она будет безумно благодарна Тсуне, если та одолжит ей хотя бы юбку. Вот Киоко в гостях у них с мамой; она жмётся в угол и ест мало-мало, а мама, Савада Нана, уговаривает её не стесняться, но получается у неё плохо. Вот Киоко — Рёхей снова пропил все деньги, и Тсуна позвала её к себе на обед.