— Мне… интересно.
Что же? Что же тебе интересно, Бьякуран Джессо, белый капо и белый ангел, божественное творение, а то и само божество? Как Реборн будет пытаться его убить, что он придумал для этой невыполнимой цели? Тсунаёши вдруг поняла, что пуля посмертной воли — это была не попытка убийства, нет. Это Реборн заставил Бьякурана явить миру свой истинный облик. Он вроде даже это сказал… Девушка подумала, что она, наверное, просто слишком сильно головой ударилась. Хотя сотрясения вроде не было… А может быть, она сейчас лежит в тёмном переулке без сознания, и видится ей всё это просто как странный сон?.. Или в коме она, или умерла она…
Неважно. Где бы и как бы она ни была, она должна действовать, биться и выживать.
— И что же?
Выживать и биться — это, конечно, хорошо… но где же Кикё и этот иллюзионист, кажется, прозвище его содержало что-то, связанное с птицей?.. Флёра Тумана девушка уже не чувствовала, даже остатков, как будто его вообще никогда и не было, даже испугалась немного, как будто сомневаться в собственной разумности — хоть для кого-то не нормально. А Кикё лежал на другой стороне улицы, так же, как и она, только сильнее, возможно, ударился, и в сознание прийти ещё не смог. Волосы его разметались по заплёванному асфальту, и девушка подумала, что, лежи он на её стороне, рядом с ярко-зелёной надписью, было бы красивее… А ещё подумала, что он со своими великолепными густыми здоровыми волосами, со своими идеальными, правильными почти по-гречески чертами лица идеально подходит белому божеству Бьякурану.
— Правда ли вы, Реборн, сильнейший киллер, как считается, на этом свете, верите в то, что под единоличной властью немолодой женщины-убийцы этот мир будет жить прекраснее, чем под властью простых законов мироздания? Зачем вы служите ей, Реборн?
Женщины-убийцы — это он про Арию? Разве убивала она хоть раз своими руками? Разве и не своими хоть раз убивала? Карточки выдал смущённый Гамма… Или он не про Арию? Но кто же это тогда? Кто хочет захватить, по его мнению, мир, хоть это и плохо представляется возможным? Как хочет она, эта неведомая дама, сделать то, что не удавалось никогда и никому? И кто из присутствующих сошёл, спрашивается, с расшатанного пламенем и смертью ума?
— Ария хочет, чтобы мир всего лишь был добрее. И это не будет ни в коем случае её властью, это будет властью как раз тех, настоящих законов мироздания, а не той фикции, о которой ты говоришь. Ария лишь даст им эту власть и сама станет частью нового мира.
— Что тебе так нравится в этом новом мире?
— Ария отменит смерть.
— Ария отменит жизнь.
— Верно, ведь без понятия смерти не имеет смысла понятие жизни.
Всё происходящее, вся эта встреча, всё это подобие убийства, всё это место казалось девушке таким странным, таким неправильным, таким, можно даже сказать, сюрреалистичным. Лучший киллер мира, выглядящий как ребёнок, и капо крупной мафии, выглядящий как ангел, вели что-то вроде философского диспута, или же разговора, подошедшего бы лучше, как казалось Тсунаёши, жителям загробного мира, и пытались заставить друг друга понять, уничтожит или спасёт мир добрая светлая женщина… и как?
— Ария изменит мир настолько, что вряд ли уже будет существовать такое понятие, как «понятие», — покачал головой Бьякуран.
— Верно. Люди, вернее, коллективный разум, которым они станут, будут оперировать уже другими, так сказать, понятиями.
— Людей не станет. Ничего не станет.
Тсунаёши прекрасно знала и раньше, что скрытое от её глаз выглядит кошмарно, что тайны, которых она не знает, могут заставить её не желать познать ничего более, и поняла и сейчас, что не хочет, наверное, знать, что происходит и в чём его причина. Да только вот отношение к делу, которое хочет совершить Реборн, было у неё совершенно однозначное. Возможно, оттого, что отношение было таковым к крупным изменениям вообще, от желания стабильности и более спокойного бытия, чем оно есть, а возможно оттого, что недавно она посмотрела «Код Гиасс» и восхитилась им и его идеями. Возможно, от чего-то ещё, но она решила, вернее, подсознательно почувствовала, интуиция ведь, что так и будет, и сюжет похож, и поставила себя на сторону Бьякурана… Да только вот что теперь?
========== Часть 3 ==========
Разве же сможет она сделать что-то? Разве же она сильна? Разве способна вмешиваться в игры таких существ? Да и она ведь всю жизнь пыталась не лезть в такие масштабные разборки, не лезть в любые разборки заинтересованной стороной, быть только лишь бездушной, бездумной наёмной работницей, выполняющей то, за что ей платят для того, кто ей платит, и только, и ничего более. Она всю жизнь, всю свою бытность киллером старалась не лезть не в свои проблемы, не знать больше, чем нужно. И у неё ведь даже получалось, и все якудза из окрестностей Намимори знали, что она ничего лишнего не знает, а если и знает, то молчать будет не хуже трупа, и любили нанимать её за это. Но теперь… итальянцы же этого не знают, Реборн и Бьякуран не знакомы с локальными порядками тихого Намимори, и, быть может, убьют её сразу. Конечно, симпатия, которой девушка прониклась к белому капо, лишь узнав о скелетах в шкафу Арии и Аркобалено, заставляла её больше опасаться Реборна, а Бьякурана, напротив, даже романтизировать и идеализировать, но Тсунаёши всё-таки старалась понимать, что так думать нельзя. Но получалось плохо. Тем более, что он казался ангелом во мраке космоса, истинным, прекрасным, светом из тьмы и ещё много кем, а крылья его казались затмевающими небо, а по сравнению с ним она…
Но почему света стало меньше? Он как будто померк немного, или бы приглушён, или как будто кто-то уменьшил уровень подсветки экрана… уровень подсветки Бьякурана. Смешно должно быть, наверное. Она привыкла? Как-то быстро она это сделала, если так.
— Будет то, что ты даже неспособен представить себе, — снисходительно, как показалось Тсунаёши, улыбнулся Реборн. — Поэтому ты и против. Единственный из всех.
— Нет, — не менее снисходительно улыбнулся Бьякуран. — Я единственный из всех способен это представить. Благодаря Арии ты наверняка знаешь о моей маленькой особенности, благодаря которой я именно что могу себе это представить и даже при желании освежить это представление.
— Такое уже было? — понял Реборн что-то по неведомому девушке намёку. Она ведь не знала, что за особенность у Бьякурана.
— Да. Только не здесь.
Но улыбка его как-то потускнела. Или же усталой Тсунаёши всего лишь показалось так? А может, она такая и была, просто глаза девушки привыкли к свету и перестали от этого видеть её очень широкой и очень яркой? Какие только оптические иллюзии не могут встретиться в любом из мест, наполненных светом.
Реборн же улыбнулся как-то самодовольней, наоборот. Как будто даже больше от этого стал по размерам, хотя такое, конечно, Тсуне лишь привиделось. Страшный он всё же человек, хоть и не кажется таковым обычно.
— Если уж мы заговорили о твоей маленькой особенности… хочешь, я скажу тебе, почему ты так противишься?
— М? — Бьякуран заметно фальшиво изобразил заинтересованность, чуть наклонился вперёд, ухмыльнулся немного недобро, и крыльями своими огромными чуть трепыхнул, всколыхнув тени, будто свеча на ветру.
— Ты не сможешь уничтожить мир, лишенный привычной нам идеи материальности, — сказал он таким тоном, каким ставят точку в споре, уверенные в абсолютной значимости своих слов, каким ставят на доске мат — опять эти параллели с «Кодом Гиасс» — самому важному противнику, каким наносится последний удар последнего боя, одним словом, преисполнившись собственного величия, правоты и значимости.
Как странно… А как мир уничтожить может Бьякуран? Или хочет? О том, что хочет, думать очень не хотелось под сенью этих белых крыльев. И лучше это или хуже способа Аркобалено? Будет ли так завтрашний день, и будет ли кто-то, для кого он будет? И хочет ли того он на самом деле, или это Реборн вбил себе и кому-то ещё в голову, что он хочет? Как странно, опять же — девушка поняла, что, стараясь не делать Бьякурана в собственных глазах положительнее, делает его в собственных глазах отрицательнее. Что ж, ясно, конечно, что быть объективной не получится никогда… И почему это, лёжа на сырых холодных грязных камнях, на острой ступеньке затылком, в небольшой лужице собственной крови из места, где лопнула кожа при ударе и которое начало болеть почему-то только что, хочется думать о собственном восприятии и толстых растушёванных границах между ним и реальностью, о том, что на него и них влияет, о том, что там есть на самом деле? А может, это она просто очень сильно головой ударилась, вот и видится ей всё это, а на самом деле Бьякуран просто давным-давно мёртв, а Реборн давным-давно ушёл, бросив её здесь, бесполезное животное с деньгами только на обратную дорогу и с перспективой остаться здесь подрабатывать официанткой, а то и проституткой, чтобы не остаться совсем без ничего, и она просто лежит и чувствует кровь и саднящий затылок, и больному её разуму лишь видятся все эти ангелы и демоны, желающие решать проблемы мирового масштаба своим мешающим вмешательством, а тавтологии у неё не интересны ничуть, а просто глупы, и зачем было вообще её, эту конкретную, придумывать…