Поезд остановился на станции Казань. Все новобранцы по команде «Выходи строиться» быстро, но в беспорядке покидали вагоны. Каждый из нас боялся отстать от своего товарища, с которым он сдружился за длительную дорогу. В темноте и второпях, теряя товарищей и окриками отыскивая их, мы долго толпились на воинской платформе. И, несмотря на все усилия старшего сопровождающего построить нас в две шеренги для встречи дежурного офицера полка, мы продолжали топтаться. В таком положении застал нас дежурный офицер. Его сильный строгий голос, замечание по нашему адресу «что за б… здесь творится» внесли в нашу группу еще большее замешательство.
Наконец мы, все двести человек, построились в одну шеренгу, по очереди стали складывать на подводы свои вещи, а сами справа по три зашагали в драгунские казармы, которые находились далеко за городом у озера Кабан. Новые казармы 5-го драгунского полка, только что, год тому назад, выстроенные, произвели на меня большое впечатление. Они мне показались в сравнении с нашими домишками крестьян или землянками рыбаков дворцами.
Расположились мы в помещении столовой, где прожили пять дней, выдерживая карантин. За это время нас распределили по эскадронам и ежедневно гоняли на строевые занятия. Я попал с Зайнулиным в 1-й эскадрон, которым командовал Якимов, лучший наездник не только в полку, но во всей легкой кавалерии.
За пять дней пребывания в карантине большинство из нас узнали офицеров своего эскадрона, их особенности. Большинство офицеров 5-го драгунского полка были, как и во всех кавалерийских частях старой царской армии, высокомерные представители высокой дворянской знати. Они мало занимались с солдатами, только присутствовали на занятиях. Воспитанием, если можно так выразиться, солдата занимались унтер-офицерский состав, сверхсрочные вахмистры и подпрапорщики. Воспитание и обучение солдата сводилось, главным образом, к технике использования своего оружия и к муштре, что, несомненно, вырабатывало у нас ловкость и большую физическую выносливость. Четырехлетний срок службы делал солдата виртуозом своего дела.
Большое внимание уделялось знанию истории своей части. Еще будучи в карантине, мы все уже знали, что наш 5-й драгунский Каргопольский полк сформирован из эскадрона кирасирского полка, отличившегося в 1812 году, и что на него был наложен арест – снят один погон на один год – за то, что взбунтовался в турецкую кампанию.
Имелась и своя полковая песня. Возвращаясь в казармы с полевых учений, драгуны лихо распевали:
Каждый из нас, солдат, должен был кроме истории своего полка знать все полки конницы, а их было пятьдесят четыре. Знать внешних и внутренних врагов, знать и чтить царя и всю его семью. Кстати сказать, последний изучаемый нами вопрос на каждом словесном занятии превращался в «вечер юмора». Взводный унтер-офицер Прокофьев, который занимался с нами по этому вопросу, очень любил спрашивать тех солдат, которые плохо разбирались в титулах царских особ:
– Ну-ка вот вы, Зайнулин или Мухамеджанов, скажите, как именовать царя?
Зайнулин хорошо знал этот прямой вопрос и на ломаном русском языке четко отвечал. Вслед за этим вопросом Прокофьев обязательно задавал Мухамеджанову второй вопрос: «Как титуловать наследника?» или «Кто такой цесаревич?». Здесь Мухамеджанов терялся, а терялся потому, что путал цесаревича с княжнами. После долгих усилий он спрашивал своего учителя, а кто цесаревич – «девчонка» или «мальчишка». Вот здесь-то после этого вопроса поднимался неудержимый смех. Смеялись все, смеялся и сам взводный и не замечал того, что этим занятием мы издевались над семьей самодержца.
…Кавалерийская служба – очень тяжелая служба. Чуть свет вставай и иди на уборку коней. Потом не успеваешь почиститься и выпить стакан чаю – стройся на осмотр, через час выходишь на езду или вольтижировку. После двадцатиминутного перерыва на обед – занятия с шашкой, пикой, «пеше по конному» (маневры и бои кавалерии, когда одни солдаты сидят верхом на других), а затем опять вечерняя уборка коней до темноты. Так ежедневно потянулась моя солдатская жизнь.
Я обладал крепким здоровьем, поэтому служба в коннице для меня не была «тяжестью». Я хорошо владел конем, вольтижировкой, был неплохим гимнастом и рубакой. С первых дней службы был намечен в учебную команду. И после Пасхи, когда мы приняли присягу, я ушел в учебную I команду полка, с которой делал поход на маневры дивизии из Казани в Симбирск на Волгу, в село под названием Часовня.