Трехсоткилометровый поход вдоль левого берега величественной Волги от Казани до Симбирска, переправа через Каму закаляли солдат. На этом пути мы проходили много селений. Народ всюду был приветлив, встречал и угощал солдат чем Бог послал. В то же время я не раз слышал от крестьян осторожный, с тревогой в голосе вопрос: «А что, братец, как бы война не наступила?» Я, как и каждый, особенно молодой, солдат, будучи далек от политики, не знал, что отвечать на неожиданный вопрос. И только потом, уже разобравшись с мыслями по этому вопросу, я перебирал все признаки надвигавшейся Первой мировой войны.
Таким признаком грозных туч войны у нас в полку была задержка демобилизации солдат 1910 года призыва. Вот, подумал я, где кроется причина их задержки. И когда мы на стоянке в одном большом селе на Каме пошли со старым солдатом Смолиным погулять, я спросил его, почему задержан десятый их год. Он, видимо, кое-что знал и по секрету сказал мне, что не исключена война с турками, и приказал мне молчать и об этом ни с кем не разговаривать.
Село Часовня раскинулось на левом берегу Волги, там в 1914 году был построен огромный патронный завод. Село расположено напротив города Симбирска. Величественный железнодорожный мост через Волгу виден из домов во всей его красе. Село такое большое, что в нем размещались пять кавалерийских полков и конно-артиллерийский дивизион, которые составляли из себя 5-ю кавалерийскую дивизию. Этой дивизией командовал генерал Мориц. Я не видел в лицо своего командира дивизии, но я видел и знаю, как этот генерал Мориц бежал с поля боя в 1914 году под Ново-Мястом…
Прошло недели три, как все кавалерийские полки дивизии разместились в селе, и каждый полк выходил на занятия на огромный плац, где мы повзводно и поэскадронно скакали на галопе развернутым строем.
Сходились в атаке с саблями наголо. Драгуны против улан. Гусары против донских казаков или против астраханцев. Две конные батареи придавались то одному, то другому полку. Но видимо, в то время артиллерию недооценивали. Выигрыш боя приписывался тому, кто хорошо покажет «шок», а не тому, кто сочетает маневр с огнем артиллерии, кто искусно организует бой. Отсюда было стремление офицеров всех рангов воспитывать и готовить подразделения, части для большего парадного шума и меньше для смысла – для войны. Такое воспитание вошло в привычку. Это понимали солдаты. Вред такой односторонней муштры вскрыла потом война. На войне тактика претерпевала изменения, но было поздно.
Ежедневные линейные учения поощрялись командиром дивизии. Он выезжал со «свитой» и штаб-трубачами на смотр конных полков, лихо проходивших перед ним во взводной колонне. Мы слышали приветствия скачущего трубача, объявляющего нам благодарность от имени генерала Морица.
После полковых учений начинались дивизионные учения, где участвовали все полки дивизии и конно-артиллерийский дивизион.
Несмотря на неправильную во многом подготовку солдат, мы учились. И благодаря прекрасному людскому солдатскому составу и выносливым донским коням, представляли большую силу. Уверен, что ни одна армия мира не имела такой могучей конницы, как русская армия. Мы, солдаты, это понимали и гордились этим.
В тот самый июльский день 1914 года, когда свершилось роковое решение – объявление Первой мировой войны, я нес службу дневального. Когда эскадрон ушел на занятия, я прибрался в сарае, где мы располагались, постелил на нарах, чисто подмел пол и присел около выхода. Из расположения видна была Волга, и я стал любоваться красавицей рекой. В это время по ней плыли плоты и беляны, а по длинному железнодорожному мосту змеей пробегал поезд. Не знаю, долго ли продолжал бы я сидеть и любоваться этой чудесной картиной, если бы меня в таком положении не застал дежурный по эскадрону унтер-офицер Алтухов. Он, проверяя наряд, незаметно подошел ко мне, ударил меня хлыстом и начал распекать за безделье. Но в это самое время за селом грянуло мощное неоднократное «ура!». Перекатами оно прокатилось по всему огромному плацу и донеслось до нас.
Алтухов перестал меня ругать и начал прислушиваться, бормоча себе под нос:
– Что за чертовщина, что б это значило; неужели сошлись в атаку, не может быть, рано, да и крики «ура!» не похожи на боевое «ура!».
Я доложил, что в 4-м взводе все в порядке, но Алтухов меня уже не слушал.