Вечером приехали монголы с сарлыками, и по истечению часа мы снова были на твёрдой дороге.
В следующем уртоне мы встретили транспорт с запасом бензина для нашего автомобиля. Бензин перевозился на так называемых арбах, или двухколёсных повозках, до Хангельцика и Цаган-тологоя. Признаюсь, я опасался, что топливо, доставляемое на таких примитивно сделанных средствах передвижения, какими являются арбы, не доедет до места предназначения.
Монгольские князья используют для путешествия паланкин (носилки). Является это также двухколёсным экипажем, но колёса его обтянуты резиной, оси же железные и очень широкие. Внутри паланкин обит шёлком, а снаружи покрашен краской, которая соответствует рангу его хозяина, таким образом, хан имеет жёлтую, а князь красную окраску паланкина.
Торжественные путешествия князей совершаются в Монголии очень помпезно. Впереди едут слуги в парадных костюмах, ведя за собой коней, навьюченных запасами продовольствия. На протяжении нескольких километров двигается князь в окружении двора и чиновников хошуна, за ними же княгиня, княжны и дамы двора. Личная охрана, вооружённая карабинами и саблями, замыкает шествие.
Такой кортеж выглядит очень живописно с точки зрения богатства костюмов участников шествия, а также неимоверного числа серебряных украшений, которыми монголы украшают своих коней. Из уртона мы выехали около 9 часов утра. По дороге проезжали мы мимо сотен табунов коней и овец, а также стад антилоп и стай дроф.
В степи я также видел трещину, оставшуюся после землетрясения в 1904 г. Трещина эта имела ширину в две сажени, глубина её в некоторых местах достигала нескольких сажен. Эта трещина пересекает степь на протяжении 500 км и проходит по дну озера, которое во время землетрясения совершенно исчезло с поверхности.
Вскоре мы уже были в уртоне Дзур, расположенном на реке Тэс, которая является естественной границей между Урянхаем и Монголией. Это большая и быстрая река. Около уртона Дзур Тэс имеет три ответвления, которые, разливаясь по равнине, создают пруды, заселённые бесчисленным количеством болотной дичи. Мне удалось добыть нескольких птиц, названия которых никто из сопутствующих мне особ не сумел определить. После приготовления птиц на костре, я убедился, что были они значительно белее вкусными, чем бекасы.
На следующий день утром, при помощи нескольких верблюдов и коней, мы переправили наш автомобиль на другой берег реки. После приведения машины в порядок, мы двинулись дальше и перед закатом солнца были уже в Цаган-тологое. Здесь на берегу Тэс расположилась лагерем вся наша интендатура.
Солдаты жили в палатках и одолженных в соседних уртонах юртах. Местные сойоты, в противоположность монголам, относились к европейцам очень недоброжелательно. Чтобы предупредить постоянные насилия и грабежи, был взят в плен князь местного хошуна, и его держали как заложника.
Первая часть дороги, рядом с расположением интендантского лагеря, оказалась такой небезопасной и трудной для преодоления, что должны мы были взять с собой нескольких солдат для починки тракта.
Преодолев самые опасные места, мы выехали в гладкую и ровную степь и вскоре были уже в уртоне Дзиндзилик, расположенном на реке Ишун, представляющий собой приток Тэс.
После счастливой переправы на другой берег этой небольшой, но глубокой и быстрой реки, направились мы в сторону Самгалтая.
Сразу за рекой мы встретили солдат, посланных поручиком Поползухиным; они должны были указать нам дорогу к лагерю.
Отряд расположился лагерем в котловине, по которой текла речка. При въезде в лагерь нас приветствовал весь офицерский штаб во главе с поручиком Поползухиным, солдаты же взяли на караул. Атаман сразу по прибытию удалился на отдых, я же целую ночь проболтал в обществе офицеров. Из этих разговоров я сумел сделать вывод, что офицеры не очень доверяли своему командиру поручику Поползухину и ставили ему в вину, что, несмотря на близкое соседство большевиков, он не рассылал патрули для наблюдения за окрестностью.
Говорили мне также, что несколькими днями раньше, выстрелы караульных вспугнули двух неизвестных наездников, подкрадывающихся ночью к лагерю. Следы подков доказывали, что это могли быть большевики, потому что сойоты и монголы не подковывают коней. Поручик Поползухин, когда ему было доложено об этом, не позволил обследовать следы и перенёс все действия на дневное время. Офицеры просили, чтобы я обо всех этих нюансах проинформировал атамана.