Бригада шла весело, хотя и запасы муки и сахара были на исходе. Зато мяса было достаточно, ели мы его в большом количестве. Хорошо выпасенного барана хватало для пяти человек на целый день.
Свежие шкуры мы выменивали на выделанные или на войлоки, неимоверно помогающие в борьбе с наступающими холодами.
Спустя несколько дней характер степи подвергся изменению. Появились песчаные дюны, растительность ограничивалась поникшей травой или колючей караганой. Приходилось теперь не только чистить колодцы, но и фильтровать воду, потому что покрывали её толстые слои пыли. И эту воду мы встречали всё реже, всё более скудной становилась степная растительность, единственную нашу радость составляли оазисы. Благодаря животворному источнику, гибнущему где-то в песках, буйная трава обрамляла его берега, а вытоптанные тропинки свидетельствовали о многочисленных зверях, которые приходили сюда утолить жажду.
Но исчезли, наконец, и оазисы. Земля, не смачиваемая дождём, под горячими лучами солнца была потрескавшейся и твёрдой. На дне высохших озёр находились вместо воды кристаллы соли.
Настроение бригады значительно ухудшилось, кони шли грустные и измученные. В воображении наездников маячили видения недавно испытанного мучения от жажды, при котором язык становился несгибаемым и покрывался болезненными коростами.
В довершение всех неприятностей ветер засыпал нам глаза и уши чёрной пылью, и грязная оболочка покрывала всё тело. Давно не виданная в наших рядах смерть вновь появилась, забирая разом по несколько жертв.
С отчаянием мерили мы на карте расстояние, отделяющее нас от озера Буир-нур; уменьшалось оно с каждым днём, но и у нас убывали силы и кони.
XXXVI. ЧЕРЕЗ БАРГУ ДО МАНЬЧЖУРИИ
Наконец однажды переднее охранение схватило монгола на верблюде, который проинформировал нас, что мы находимся на землях княжества Барга, в одном дне дороги от громадного озера, у которого есть много богатых юрт и пастбища с сочной травой. Полные надежды, двинулись мы за новым проводником пешком, так как наши кони совсем плохи стали.
Действительно, на следующий день, около полудня, мы увидели широкие зелёные озёрные глубины, омывающие песчаные берега.
Напоили коней, но, ввиду нехватки пастбищ, двинулись дальше, вдоль побережья. Едва проехали мы несколько километров, когда дорогу нам перегородили более десяти пышно одетых монголов, уведомляя, что через территорию княжества Барга мы можем пройти за соответствующую оплату. Сам князь, который издал этот указ, находился в нескольких километрах на зимнем кочевье. Чтобы уладить дела мирно, полковник К. направился к князю в окружении десятка офицеров. Дорога здесь была уже более благоприятной, потому что, хотя и травы были почти выпасены, всё-таки наши оголодавшие кони смогли ими несколько поживиться и набраться сил. Когда вдали замаячили белые силуэты княжеских юрт, мы увидели ординарца нашего командующего, который, мчась во весь опор, выскочил от князя, подбежал к командующему, замещающего полковника, офицеру, и вручил ему какую-то бумагу. В этот же самый момент по приказу заместителя бригада сформировалась в боевой порядок. Наши сотни окружили полукругом юрты монголов, поставив пушки стволами, нацеленными прямо на шатёр князя. При виде этого манёвра монголы поникли, а из юрты, красиво украшенной узорами, вышел полковник, ведя к пушкам бледного, трясущегося князя, со словами: «Если Гун не согласится на моё требование, то прикажу тотчас же расстрелять весь его двор и сжечь юрты». После чего дал знак командиру батареи, чтобы от орудия отцепили передок и раскрыли зарядный ящик. Князь при виде зарядов съёжился, стал меньше, и, быстро жестикулируя, согласился на всяческие условия. Полковник вернулся в палатку, бригада же удалилась на бивак.
Владыка Барги поставил прежде чрезмерные условия, предоставляя бригаде право прохода через свою территорию: требовал огромного числа коней, несколько пулемётов, несколько сотен карабинов, а за продукты — оплаты ямбами или верблюдами. Чтобы снизить чрезмерные требования, полковник должен был пригрозить использованием вооружённой силы. Эта угроза повлияла так сильно, что князь не только отказался от своих условий, но обязался предоставить нам продукты, коней и проводников. В это время пригнали стада баранов, которых зарезали и поделили между всем войском.
Буир-нур, или Бур-нур, — это огромное озеро, имеющее около девяноста километров в длину и двадцать пять-тридцать километров в ширину. Его южные берега ровные и песчаные, восточные же представляют собой валы и взгорья. Несколько небольших ручьёв, впадающих в озеро, заросли ивняком и тростником. У этих ручьёв стоят домики «рыбных» купцов, склады бочек и рыбацкий инвентарь. В прибрежных камышах живёт большое количество водной и болотной птицы. На волнах плавают самые разнообразные виды уток, в тростнике бродят цапли и чёрные аисты (белых не видел), журавли и бекасы. Порой мелькнёт поганка или серебристопёрый нырок; гагары, водяные курицы и разные другие болотные птицы кормятся у берега, наполняя воздух резким криком и писком. Кое-где видно стоящего на берегу серебристого лебедя, который, прихорашиваясь клювом, поглядывает, как залётная невеста, в зеркало воды.
Над этим оживлённым озером носятся стаи чаек и крачек разной величины и оперения, падающих сверху легко и неимоверно быстро на высмотренную добычу. Птицы эти дрожат, однако, перед общими врагами: грозным ястребом и могучим орлом. Этот прекрасный царь пространства, совершая в воздухе громадные круги, будто бы неохотно колеблется над водами, чтобы пуститься к глубинам с быстротой молнии и унести в своих когтях выбранную жертву.
Глубины озера обычно достаточно спокойны. В редких случаях, однако, порывом ветра они покрываются рябью, и тотчас же волны бегут одна за другой, ударяются о берег и разбрызгиваются на тысячи мелких капель.
Бригада, после полагающегося отдыха на озере, направилась к китайской пограничной охране, держась побережья озера. На расстоянии тридцати километров от резиденции князя, мы задержались на постой. Здесь было подходящее место. Обширная равнина, прорезанная широко разлившимся потоком с вязкими берегами, поросшими высокой сочной травой. У озера стояли дома рыбаков. Кони были отпущены в степь под опекой конюхов; разожгли огромные костры из сухих ветвей; варился обед; многие солдаты, не обращая внимания на холод, бросились в волны озера, чтобы смыть с себя следы путешествия по пустыне. Другие занялись рыболовством при помощи одолженных у рыбаков длинных сетей. Рыбы было в изобилии, причём большой величины. Длина щук доходила до полутора метров! Белуги весили более десяти фунтов! Пользовались мы тогда и рыбой, и водяными птицами, которых удалось с лёгкостью убить. Бродя в ивняке, застрелил я несколько красивых поганок, гагар и более десятка неизвестных мне болотных птиц, с выгнутыми в виде сабли клювами. На одном маленьком островке нашёл я попавшего туда случайно пеликана.
В это время командование договаривалось с китайской пограничной службой о разрешении перехода до «Амурского Края» через Маньчжурию. Так как это не находилось в компетенции начальника китайских пограничников, он должен был согласовать этот вопрос с командующим округа в Хайларе, генералом Джан-Куйу. Одновременно туда выехал наш офицер (есаул), снабжённый пропуском и полномочиями от полковника. Собирался он также отправиться к фельдмаршалу Джан-дзолину. После выполнения разных формальностей, были мы приглашены к китайцам домой на банкет. По-моему, это было не столько проявлением дружеских чувств, сколько страхом перед славящейся своей храбростью бригадой.
Пьянка продолжалась долго, но я лично не принимал в ней участия, потому что объезжал тогда с капитаном О. новых верховых лошадей, полученных от князя Барги. Уже на обратной дороге до обоза, дикие жеребцы превратились в совершенно послушные создания.
Чувствовалось приближение бури. Ветер усиливался и набрасывался на пожелтевшие травы. Чёрные тучи ползли по небу, как тёмные чудовища, гонимые бурей. На озере рычали волны, с бешенством ударяясь в берега, а переполошенные птицы издавали тоскливые крики. Озеро выглядело прекрасно, освещённое луной, которая только что выплыла из-за туч. Гул перекатывающихся волн громким эхом разносился по степи. Волны высотой в несколько метров, как будто в одинокой ярости, выплёвывали на берег водоросли, морских моллюсков, даже трупы баранов и разбитые лодки. Оставив коней в обозе, мы долго стояли на берегу, удивляясь разгулу стихии. Наконец, ветер стих, волны становились всё ниже и слабее ударяли о берег, а эхо разлеталось менее зычно. Только огромные филины и степные совы тихо сваливались на побережье и хватали выброшенных на песок моллюсков или рыб.