— Да.
— Сколько ждать? Вон вас полтора десятка, а у меня одна ночь.
— Товарищ заведующий, а при чем я?
— Иди сюда, к закройщику. — И потянул Мишу за ширму.
Сняв гимнастерку, Миша подставлял то плечи, то грудь, а когда мерка была снята, пошел в казарму.
Через два дня Михаил Горновой стоял в форме лейтенанта-пограничника в строю выпускников. Там же он услышал приказ о назначении на должность командира курсового взвода в своем училище.
Глава 24
Первый отпуск в звании лейтенанта… Горновой ждал его с нетерпением и сознанием исполненного долга. По итогам года взвод занял одно из первых мест в училище. За это время Михаил и сам пополнил свои знания. После занятий закрывался в канцелярии, осваивал военные науки, общеобразовательные дисциплины, которые значились в программе для поступления в высшие военно-учебные заведения. И ни на минуту не забывал о Люсе. И вот сейчас он едет к ней, к маме. Как хочется пощеголять перед ними в лейтенантской форме! Мучительно долго тянется время.
Люсе он о дне приезда не сообщал. «Пусть наша встреча будет для нее сюрпризом», — думал он, лежа на верхней полке в темноте с открытыми глазами.
«А не окажется ли семейная жизнь помехой службе? — размышлял Михаил, но тут же сам себе отвечал: — Почему помехой? Вон капитан Дудкин. Лучший преподаватель. В этом году перешел на третий курс заочного факультета военной академии. А какая семья счастливая! Жена его выглядит так молодо — не верится, что мать двоих детей: восьмилетнего, всегда опрятно одетого школьника и очаровательной синеглазой дочурки лет четырех. Нет, — прошептал Михаил, — хорошая семья не может быть помехой в службе, она, скорее, опора». С этой мыслью и заснул Горновой под мерный перестук колес. Разбудили его голоса попутчиков. Старик в железнодорожной форме доказывал мужчине средних лет, что наша страна должна быть в полной готовности к схватке с врагом, что империалисты только для того и выпестовали Гитлера, чтобы на нас направить удар фашистской Германии.
— Да вы понимаете, уважаемый гражданин, что мы имеем с Германией договор о ненападении, — решительно возражал мужчина. — Но это не все. Главное в том, что пролетариат планеты не допустит нападения на первое в мире социалистическое государство. Для чего тогда Коминтерн? А Тельман и компартия Германии разве слабее какого-то ефрейтора и его оголтелой клики? Бросьте такие разговорчики, папаша!
— Вы не в меру кипятитесь, молодой человек. Я вас понимаю. И помню о Коминтерне и в силу компартии Германии, в ее авторитет верю, перед товарищем Тельманом преклоняюсь. Но путь фашизму, вскормленному мировым империализмом, преградить они уже не в силах. Чуть ли не по всей Европе расползается коричневая чума. Империалистические боссы не собираются ее останавливать. Их задумка — на Восток направить агрессию. Так что схватки с фашизмом нам не избежать.
Миша понимал, что гораздо ближе к истине железнодорожник, который, будто подслушав его мысли, спросил:
— А как вы думаете, товарищ военный?
— Согласен с вами, папаша.
— Вот, — торжествующе воскликнул железнодорожник. — Военному виднее.
Отвернувшись к стенке, Михаил тем самым показал, что принимать участие в дискуссии не намерен. Вскоре он снова уснул, а когда проснулся, мужчины в спортивной форме, спорившего со стариком, уже не было. Вместо него сидела молодая женщина с ребенком. А железнодорожник стоял в коридоре у окна.
Михаил спрыгнул с полки, тоже вышел в коридор.
Старик все еще не мог успокоиться:
— Видали пацифиста? Договорился до того, что надо выступать против всякой войны. А разве можем мы сидеть сложа руки, когда творится такое? Попробуй пойми, что за человек… Кажется, подъезжаем. Вот она, милая Одесса.
Не задерживаясь на привокзальной площади, Миша поспешил к матери, теперь уже работавшей в исполкоме пригородного района. Мать ждала его. Не зная, каким поездом приедет, все же утром побывала на вокзале, а теперь томилась у подъезда. Все не могла представить, как выглядит ее Мишенька в форме командира. А вот и он. «Вылитый отец», — подумала, увидев стройного, подтянутого лейтенанта, и, подбежав, прижалась к его груди.
— Мишенька, сыночек, — шептала мать. — Приехал… А к нему уже тянулись загорелые, крепкие руки Вари. Рядом стоял Витенька, ее пятилетний сынишка.
Варя, смуглолицая, веселая, с тяжелой косой по пояс, озорно сверкнула глазами:
— Мама, гляди, красавец какой! Невесту бы ему, одесситку. Или есть уже? Имей в виду, без смотрин женить не будем.
День прошел в непрерывных разговорах, а к вечеру Миша несколько раз порывался убежать, не объясняя причин. Мать понимала сына. С чуть заметной улыбкой спросила: