Когда прибыли в назначенный район, провели несколько тренировок по преодолению горно-лесистой местности в условиях крепчайших морозов, а после того как люди несколько акклиматизировались, комбата вызвали за получением боевой задачи.
Не возвращался комбат долго. И хотя давно прошел ужин, наступило время сна, никто из бойцов не спал.
В шалашах было тихо. Поддерживая огонь в костерках, бойцы ждали возвращения комбата. Каждый думал о предстоящем боевом крещении. Как он сложится, первый бой? Было известно, что противник жестоко сопротивляется. Укрывшись в долговременных железобетонных сооружениях, он создал мощную систему пушечного и пулеметного огня перед всем передним краем. Слабее укрепленными остались лишь труднодоступные скалистые участки. Взломать вражескую оборону могла многочасовая огневая подготовка, которую предстояло обеспечить, по сути, одной артиллерии: авиация не имела достаточного опыта действий в зимних условиях Заполярья. Важная роль в штурме укрепленных районов отводилась и лыжным батальонам.
Наконец настал день и час, когда батальон, оставив обжитой, с приветливо-теплыми шалашами район расположения, бесшумно тронулся в сторону границы.
В тыл одного из узлов сильно укрепленной обороны батальон вышел, не вступая в бой. Дальше началось самое трудное — лежать много часов на трескучем морозе в ожидании наступления главных сил.
— Наконец — артподготовка. Под прикрытием огня лыжники приблизились к вражеским укреплениям. И как только огонь стих, бросились на штурм. Однако захватить вражеские доты с первой атаки не удалось. Они оказались хорошо подготовленными для круговой обороны. Лыжников встретил мощный пулеметный и пушечный огонь. Когда поднялись второй раз, были неожиданно атакованы пехотой, подошедшей с тыла.
— Противник с тыла! — прокричал Горновой.
Пулеметчики усилили огонь. Вражеская цепь залегла.
Но почему умолк ближайший пулемет? Михаил оглянулся и увидел опрокинувшегося на спину наводчика, рядом лежал его смертельно раненный помощник. Горновой подполз к пулемету и открыл огонь. Снег фонтанами поднимался над полем боя, белыми облачками вспыхивал в боевых порядках противника, который залег под этим губительным огнем. Вдруг Михаил почувствовал резкий удар в левое плечо, тепло от разлившейся по телу крови. Сознание покидало его. И уже потом, в госпитале под Ленинградом, Горновой узнал, что лыжники уничтожили атаковавшую пехоту и, нанеся удар по трем дотам, пленили их гарнизоны. Это позволило нашим войскам прорвать оборону противника и развить наступление в глубину. Через две недели, двенадцатого марта, Михаил услышал сообщение по радио о том, что между СССР и Финляндией подписан мирный договор.
От мамы и Белецких в госпиталь шли нежные, добрые письма, они-то и были лучшим лекарством. После выздоровления Михаил прибыл в Москву и узнал, что его направляют на учебу в военную академию.
…Вступительные экзамены Горновой сдал вполне успешно. Однако беспокоился. Полагался двухгодичный стаж командования ротой или курсантским взводом, а ему не хватало нескольких месяцев. Надежда была на то, что мандатная комиссия примет во внимание его участие в боях.
Горнового вызвали вторым. За большим столом сидел бритоголовый генерал-лейтенант — начальник академии.
— Так что, орел, желаешь учиться? — подняв брови, спросил он.
— Очень! — ответил Горновой.
На все вопросы Михаил отвечал четко, лаконично.
— Экзамены вы сдали прилично, — сказал генерал. — Так что поздравляю.
«Принят!» — ликовал Горновой, выходя в светлый просторный вестибюль. Окончательно убедился в этом, когда увидел свою фамилию в списках слушателей. Вот теперь можно и Люсе сообщить.
«Моя любимая, — писал он, — я — слушатель. До полного счастья у нас не хватает лишь одного — быть вместе. Жаль, что нет у меня крыльев, полетел бы к тебе хоть на денек. Приезжай ты. Очень жду…»
«Поздравляю, родной. Приеду, как только получим письмо от папиной московской родственницы», — ответила Люся.
В ожидании прошло около месяца, и наконец телеграмма: «Тетушка Диана ждет меня. Так что до встречи! Крепко тебя целую!»
Диана Аполлоновна, что жила на Тверском бульваре, встретила Люсю по-родственному сердечно. Обрадовалась она и молодому командиру, вошедшему с девушкой. Принялась угощать их, а когда угощение закончилось, всплеснула руками: