— Милые мои! Вот что значит старость! Да я ведь окна на дачке не закрыла. И ушла.
Миша и Люся пытались ее задержать. Куда там: уговоры не помогли.
— Деликатная женщина, — улыбнулся Горновой.
— Воспитанная, — добавила Люся и обхватила его за шею. — Если бы ты знал, как я скучала!
…Люся провела в Москве восемь дней. Гуляла по городу, посещала музеи, по нескольку раз осмотрела станции метро, целый день провела в Третьяковской галерее, а вечерами допоздна гуляла с Мишей в Парке культуры и отдыха.
Но приближалось время расставания, и она загрустила. Миша заметил это, успокоил:
— На мои каникулы приедешь, проведем вместе.
Приехать к Мише на его каникулы Люся не смогла.
Обстоятельства сложились так, что именно в это время она должна была сдавать последний экзамен кандидатского минимума. Но их встреча все же состоялась.
Глава 26
Успешно закончив учебный год, Горновой утешался тем, что всего через несколько дней представится возможность хоть в какой-то мере закрепить на практике полученные теоретические знания да и с бойцами пообщаться. Плановые занятия закончились, но Михаил старался полнее использовать предоставленное слушателям время для подготовки к стажировке.
Проведя в библиотеке весь день, Михаил вышел на улицу только вечером, а перейдя через дорогу, увидел в сквере прижавшуюся к дереву Люсю. Он не поверил своим глазам. Но уже в следующий миг Люся решительно шагнула к нему.
— Мишенька! Не ждал? — воскликнула она. — Получилось совсем случайно. Неожиданно послали в краткосрочную командировку.
Три дня провели они у тетушки Дианы. Люся была уверена, что лучшего друга, лучшего человека, чем Миша, нет и никогда не будет на всем свате. Да и родители уже давно считали его своим. Ей не раз приходилось слышать мамины вздохи: «Что-то Миша молчит», а отец о нем всегда говорил: «Михаил — парень башковитый».
В ночь на первое июня Люся проводила Михаила на границу, в Западный Особый военный округ.
— Через месяц примчусь к тебе, сыграем свадьбу, чтобы больше не расставаться никогда, — шептал Миша, прощаясь.
— Всю жизнь? — спросила Люся, глядя Мите в глаза.
— Всю, до самого донышка.
И она тихо, успокоение, как ребенок, вздохнула.
Уже через два дня после отъезда Горновой оказался на НП стрелкового полка под Гродно. Небольшого роста, плечистый, твердый в поступи майор улыбнулся по-доброму:
— Вот и прекрасно. После учения Буров в отпуск уезжает, а ты командуй. Батальон сколоченный, крепкий. А понравятся белорусские края — добро пожаловать к нам после окончания академии. Комаров тут многовато, зато служба настоящая. Сам убедишься.
Комбата, рослого, сухощавого капитана с выгоревшими, мохнатыми бровями, Михаил увидел на переднем крае батальонного района обороны, когда тот ставил командирам подразделений задачи на действия ночью. Представившись, он обратил внимание на просоленную, добела вылинявшую гимнастерку капитана. Наблюдая за комбатом, Горновой сожалел, что не посчастливится провести вместе с ним всю стажировку. У капитана многому можно было поучиться, особенно — работе с людьми. К каждому подберет слово. И нет у него плохих. Если где-то получилось не так, на себя вину берет: «Недоработали. Учтем». Старшину Зозулю, провожавшего до станции, попросил: «Передай Горновому, чтобы гонял вас, чертей, побольше».
— Это он в шутку, а вообще-то добрейшей души человек, — сказал старшина. — Правда, и строг бывает, потребовать умеет, но строгость бойцу не страшна, была бы справедливость.
— Уважим, просьбу комбата. Держитесь! — пошутил Горновой и подумал: «Нельзя допустить, чтобы лучший в полку батальон в течение месяца снизил показатели в учебе и дисциплине. Тогда «академику» несдобровать — засмеют».
Все, чему научился за год в академии, передавал Горновой подчиненным командирам, делился с ними и своим небольшим боевым опытом. Одновременно и к ним присматривался, у них учился. Много беседовал с бойцами. Однажды командир полка, увидев, как он ловко преодолел полосу препятствий, добродушно улыбнулся:
— Гимнастерка-то, вижу, побелела от соли.
— Жарковато, товарищ майор, — ответил Миша, смахнув градом катившийся по лицу пот.
— Молодец. Не зря провел время. А за труд поблагодарим.
Двадцать первого июня Миша написал Люсе письмо, с радостью напомнив, что до их встречи осталось всего десять дней. «Крепко тебя целую, — писал он, — ложусь спать, и ты мне обязательно приснись». Разве мог он знать, что эти десять дней обернутся долгими, страшными, суровыми годами нещадной войны.