Прокашлявшись и переступив с ноги на ногу, он взял по-стариковски под козырек:
— Дозвольте обратиться, товарищ командир.
— Слушаю вас.
— Вижу, бьются наши разведчики, да все впустую. Потому как не спит немец по ночам, топает по траншее из конца в конец. В ту германскую случалось нам брать «языков» днем.
— Надо подумать.
— Тут дело такое, — пояснил солдат. — Через неделю будет у немца пасха. Дадут ему посытнее пожрать, а то, глядишь, отпустят и шнапсу. Задремлет после этого. Тут его и бери. Только без шуму. Вон по тому овражку подобраться можно.
К поиску готовились основательно: изучили подходы к переднему краю, уточнили обязанности каждого бойца.
Горновой согласовал с артиллеристами огневое окаймление участка налета и провел несколько практических занятий в тылу полка, отработав порядок налета и возвращения разведчиков в свое расположение.
Ночью разведчики замаскировались на рубеже своего боевого охранения, находившегося от противника на удалении трех сотен шагов. Горновой также выдвинулся на НП, специально подготовленный в первой траншее.
Было тихо. Только в кустах изредка и, казалось, настороженно попискивали пичужки. «Весна. Жизнь не остановить», — подумал Горновой.
Начало светать, и жидкая пелена тумана расплавилась в лучах восходящего солнца. Командир полка внимательно наблюдал за вражеской обороной. И сигнал разведчикам для действий подал лишь после того, как у противника прекратилось всякое движение.
Разведчики рванулись из своих укрытий. Но каково было удивление Горнового, когда он увидел впереди возвращавшейся поисковой группы бегущего вражеского солдата.
Противник открыл по разведчикам огонь из всех видов оружия. Когда до первой траншеи осталось не более двадцати метров, одна из мин разорвалась неподалеку от командира взвода. Сделав несколько шагов, он упал. И тогда немец подхватил его на руки. Через минуту он был в траншее рядом с НП командира полка.
— Тофарищ! Шнеллер… Медицин! Эр ист фервундет! [4] — закричал немец.
Оказав раненому первую помощь, санитары унесли его в ближайший медпункт, а немец, не дожидаясь допроса, начал торопливо рассказывать о себе и своей воинской части. Оказалось, что он из Тюрингии, там у него остались родители и жена с сынишкой, что отец его коммунист и, провожая сына на войну, просил при первой возможности перейти к русским.
— Хорошо, Вилли, что послушался отца. Будешь нам помогать, — сказал Горновой.
Не понимая русской речи, Вилли то и дело кивал в знак согласия.
Несколько дней спустя он выступал перед микрофоном агитационной машины, призывая своих бывших однополчан последовать его примеру.
Сведения, полученные от пленного — грамотного солдата, вникавшего в суть разговоров своих офицеров, — достаточно убедительно подтверждали данные, которыми располагало наше командование: противник готовился к проведению крупной наступательной операции. Такие предположения подтверждались тем, что гитлеровцы в последнее время начали интенсивно накапливать юго-восточнее Орла боеприпасы, горючее, продовольствие. В последнее время на переднем крае все чаще появлялись офицеры-танкисты и артиллеристы, занимавшиеся рекогносцировкой, особенно внимательно изучали систему обороны русских и местность — как на переднем крае, так и в глубине их позиций.
Вилли видел, как в расположении обороны их батальона в последние дни появлялись даже старшие офицеры.
Горновой еще больше времени стал проводить в подразделениях, проигрывал с командным составом на местности способы выполнения каждым командиром полученных задач.
Этому он посвятил и весь день четвертого июля. Войдя поздно вечером в блиндаж на НП, почувствовал озноб. Подумал: «Что-то лихорадит, как бы не свалиться. Не до болячек сейчас. Дорог не только каждый день, но и каждый час. Не случайно противник в последние дни усилил пристрелку и на переднем крае и в глубине обороны полка».
— Потапыч! — позвал ординарца. — Накинь мне шинель. Знобит что-то.
— Доктора бы…
— Не надо. Пройдет.
Немного согревшись, Михаил Романович заснул и увидел сон. Дремучий лес, затаенная тишина. Сверкают белые огоньки — ландыши, от цветка к цветку перелетают пчелы. Шмели деловито роются в разноцветных колокольчиках. Величаво вскинув голову, из-за сосны выглядывает гордая лань, к ее вымени тянется неокрепший, длинноногий детеныш.