Тот, в свою очередь, покосился на комбата: мол, что же здесь не ясно?
— Так вот же большак, а вон и эти самые Довжаны, — ткнул Колосов в карту.
— Значит, мы у этого лесочка? Справа должна быть лощина, а где-то рядом и окраина села.
— И я о том же, — невозмутимо подтвердил Колосов.
— Гаси! — оттолкнул комбат фонарь.
Сбросив с плеч накидку, Березин посмотрел в сторону села.
— Где же Бобров? — спросил он.
Колосов не успел ответить. Закричал радист:
— Товарищ комбат! Вас Бобров.
Ротный доложил, что вышел на окраину села и что немцы всполошились. Их подразделения занимают оборону, а в глубине населенного пункта слышно завывание буксующих машин. Там же рычит танк.
— Машины — дело ясное. Их тут может быть тьма-тьмущая. Склады. А вот танки, откуда они здесь? — поднял комбат на Колосова глаза, но, вспомнив о том, что замысел основан прежде всего на внезапности, не стал ожидать ответа.
— Быстрее давай сигнал! Уточни еще раз: первой роте к станции с юга, роте Микитенко атаковать со стороны водокачки, роте Боброва захватить пакгаузы.
Прошло несколько минут, и долину пропороли длинные пулеметные очереди, вслед за которыми в небе рассыпались гроздья нескольких сигнальных ракет.
— Готовы поддержать атаку? — спросил комбат у капитана Дедкова. — Будь начеку.
Как только подразделения бросились в атаку, село загудело: крики, стрельба, взрывы, особенно частые близ водокачки, куда направился с ротой Микитенко начальник полковой разведки капитан Соловей. «Видать, прорвался к лагерю пленных», — подумал комбат.
— Подготовить роту к стрельбе в направлении водокачки! — приказал он Дедкову.
Березин вместе со своим штабом и артиллеристами спустился в село и пошел вслед за ротой Боброва. За селом послышался грохот танка. Офицеры беспокойно переглянулись, а Колосов, выплюнув цигарку, прохрипел:
— Кажись, амба!
Поняв, что танк вот-вот вынырнет из-за угла, Березин приказал всем залечь за канавой, а сам, оставаясь на обочине дороги, с раздражением бросил стоявшему рядом артиллеристу:
— Где же твои?!
Чернов не успел ответить комбату. Танк, не снижая скорости, приблизился вплотную. Он остановился лишь в то время, когда от него на людей хлынуло гарью солярки. Кто-то из-за канавы крикнул:
— Наш это! Тридцатьчетверка!
Березин оглянулся. За канавой, вскочив на ноги, продолжал выкрикивать те же слова молоденький лейтенант-артиллерист. Наконец замолчал, но рот так и не закрыл, словно застыл на слове «наш!».
Комбат и сам понял, что танк наш. «Но сюда-то он как?» — не мог понять. А в это время в густой пыли, обогнавшей намертво застопорившую броню, тупо лязгнуло металлической плитой. В лобовом люке показалось багровое, с мазутными подтеками лицо танкиста. Парень чуть ли не двухметрового роста, косая сажень в плечах, шагнул к Березину и, неуклюже бросив к виску тяжелую руку, представился:
— Механик-водитель Иван Приступа!
— Иван? Приступа?! И правда наш! — Комбат шагнул навстречу танкисту. — Откуда?
Танкист тяжело выдохнул, оглянулся на незаглушенный танк.
— После атаки пошли мы в разведку и оторвались от своих. Темень, хоть глаз выколи. Заблудились. Выскочил наш командир, стал карту подводить, значит, чтобы совпала по ориентирам, за ним и заряжающий. Командира орудия еще при атаке убило. Дай, думаю себе, пока они там, схожу по нужде. Только высунулся из люка, как меня шибануло по башке. Черти запрыгали перед глазами. Вон она, — Иван схватился за шишку выше темени. — А когда открыл глаза — уткнулся носом в дуло нагана.
— А дальше? — торопил Ивана комбат.
Приступа дернулся широкими плечами, по-мальчишески шмыгнул носом.
— За танком раздались выстрелы, а потом из темноты послышалось: «Иван! Разверни к своим!». А как развернуть, когда он дуло то под нос сует, то в затылок тычет? — Приступа вновь умолк, поглядывая исподлобья по сторонам.
— Понятно.
— Снаряды, патроны выбросили, обнюхали, чтобы ничего не осталось. Боялись. А все же четыре снаряда и целых пять дисков не нашли. Были упрятаны командиром, как его личный НЗ. «До этих не соваться. Это если уж…» — предупреждал он. Никто и не совался. А потом я хотя и трясся, но на них надеялся. Все думал, что наши обязательно подойдут, а они прошли где-то стороной. Их-то фрицы и учуяли. Забегали поганцы, заорали: «Шнеллер! Шнеллер!». А тут гляжу, пехота, своя! — У Ивана загорелись глаза. — Вот когда пригодились и снаряды, и патроны. А потом вон, — солдат махнул рукой в сторону танка. — Того, который торчал в башне да покрикивал, удалось пырнуть. Валяется на днище.