Подналегли на весла, и через несколько минут баркас зашуршал по песку.
— Вперед! — скомандовал ротный, прыгая в воду. За ним поспешили бойцы.
К тому времени, когда дождь стих и на западном берегу был захвачен плацдарм свыше двух километров по фронту и около трех километров в глубину, Горновой решил переместить туда и свой НП.
— Поплывем на моей лодке, товарищ командир. Устойчивая и быстрая, — предложил Горновому Афанасий. — А уж потом отправлюсь к обозникам.
— Не возражаю.
У лодки Горновой услышал приглушенные всхлипывания мальчишки.
— Дядя командир, возьмите меня с собой.
Горновой погладил его щуплые, худенькие плечи и сказал, еле сдерживая волнение:
— Митя! Нельзя такого мальца, как ты, брать. А бабушку на кого оставишь?
Подозвал ординарца и попросил:
— Что там у нас есть? Дайте мальчику.
Четыре бойца сели за весла, Горновой занял место на корме. Афанасий, встав на колени между сиденьями, скомандовал, как заправский моряк:
— Полный вперед!
Рассекая волны, лодка устремилась к плацдарму. Ни командир полка, ни гребцы не обращали внимания на разрывы снарядов. Афанасий покрикивал:
— Правая греби, левая табань!
Автоматчики хотя и не знали морской терминологии, но команды Афанасия исполняли умело. И все шло удачно, а когда были у самого берега, когда до плацдарма — рукой подать, Афанасий, вскрикнув, схватился за грудь и упал на дно лодки. Горновой почувствовал, как потемнело в глазах, сжалось сердце. Он понял, что Афанасий смертельно ранен, наклонился к нему.
— Вот где смерть его подкараулила, — простонал он, увидев хлеставшую из груди кровь. — В самое сердце…
Глава 42
К середине дня на плацдарме сосредоточился весь полк, за исключением автотранспорта, приданного артиллерийского дивизиона и дивизиона иптап. Доложив комдиву о выполнении задачи и оценив обстановку (можно было сделать вывод, что перед фронтом полка находится не более усиленного пехотного батальона) Горновой решил атакой с двух сторон уничтожить противника и овладеть Комариным. «Село на пригорке, и с овладением им можно будет организовать круговую оборону и надежное наблюдение. К тому же недалеко от его западной окраины мелиорационный канал», — рассуждал он.
Атака оказалась успешной. Противнику, понесшему большие потери, удалось отвести в леса только небольшие группы.
— Может, преследовать начнем, плацдарм расширим? — обратился к Горновому начальник штаба.
— А может, и в самом деле? — поддержал замполит.
— Думал, братцы. Но получилось бы, как в той поговорке: «За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь». Потери у нас немалые, артиллерии и боеприпасов — с гулькин нос.
Кротов согласился с командиром:
— Вы правы. Надо срочно закрепляться на занятых позициях. — Подумав, попросил: — Прикажите комбатам выделить людей, захоронить погибших товарищей.
— Да, да, — спохватился Горновой. — Лучше бы здесь, в Комарине, на площади.
Захваченный в плен офицер-пехотинец показал, что появление русских для немцев явилось неожиданным, в начале боя они приняли появившиеся на восточном берегу подразделения за партизанские группы. Гауптман также показал, что всему личному составу объявлен приказ Гитлера, согласно которому каждый, кто отступит от Днепра, считается изменником великой Германии и должен быть расстрелян.
— Пусть считает, что ему повезло. Теперь он останется в живых, — сказал Горновой.
Соловей перевел. Гитлеровец закивал, повторяя:
— Ганц рихтиг! Ганц рихтиг! [6] Криг не ест корошо!
— Спроси, где их ближайшие части.
Соловей спросил. Гауптман сказал, что весь их полк обороняется южнее — там ожидается главный удар русских.
Как раз в это время с той стороны донеслась канонада. Пленный, указав рукой, пролепетал:
— Дорт шиссен. Хиер геленде ист нихт гут, болёто.
Соловей перевел:
— Там стреляют. Здесь плохая местность.
— Ишь как залебезил, — усмехнулся Горновой.
— Яволь, яволь! — повторил пленный, кисло улыбаясь.
Во второй половине дня немного распогодилось. И как только в разъемы туч начало проглядывать солнце, в небе послышался шум мотора.
— «Рама», — проговорил Соловей.
— Сигнал «Воздух»! — прокричал Зинкевич помощнику.
Самолет-разведчик несколько раз прошел вдоль поймы реки, не обращая внимания на проносившиеся в его сторону осветительные трассы, осмотрел подступы к Днепру с востока и улетел, а через час в воздухе послышался гул перегруженных бомбардировщиков.