Появился разведчик, за ним Зинкевич.
— Срочно допроси, — указал Горновой на перебежчика.
Сообщив, что он родился в Гамбурге в 1921 году, где часто видел Тельмана, немец добавил, что в направлении Комарина выдвинут только один их полк, остальные части дивизии получили задачу ликвидировать плацдармы русских где-то южнее. Наступать они не могут из-за нехватки артиллерии, удары авиации невозможны из-за плохой видимости.
Полученные сведения представляли большую ценность, но для полка наиболее важным было то, что Курт — так звали немца — указал, где кончается фланг выдвинутого полка, и был готов проводить в тыл наших разведчиков.
— Хорошо, Курт, ты будешь нам очень нужен, — сказал Горновой, торопливо набрасывая в уме план дальнейших действий полка с учетом сведений, полученных от перебежчика.
Подошел радист, сообщил, что связь с дивизией установлена.
— Беги, Семеныч, доложи обстановку и узнай, когда подойдут, — приказал Горновой, а сам опять задумался о своем: «Задача, поставленная полку, выполнена, но можно ли этим довольствоваться? Пожалуй, самым верным было бы сейчас вырвать у противника инициативу. Если «н намеревается атаковать, то почему этого не можем сделать мы? Равенство сил? Кроме сил требуется искусство — умение вести бой, навязывать противнику свою волю. Нельзя не учитывать и того, что мы воюем на своей земле и что уже одно это умножает наши силы». Подбежал Зинкевич с сияющими глазами:
— Доложил. Спешат к нам. Будут к утру.
— Ну вот! — воскликнул Горновой. — Все одно к одному. Думаю, что раз так удачно складывается обстановка, — мы не смеем сидеть и ждать, пока нас здесь накроют. Надо переходить в наступление.
— Не совсем понимаю.
— А вот слушай, как оно мне представляется. — И Горновой кратко изложил свой план.
Главные надежды командир полка возлагал на внезапные удары по флангам и тылу противника.
— Активности с нашей стороны враг не ожидает, чем мы и воспользуемся.
Третий батальон, находившийся во втором эшелоне полка, был скрытно выведен по зарослям к правому, открытому флангу противника для удара с тыла, а роте Боброва, занимавшей вторую позицию батальонного района обороны, было приказано нанести удар по левому флангу. В своем резерве Горновой оставил роту автоматчиков.
Принимая это дерзкое решение, Горновой рассуждал так: «Дивизия, которую противник подтянул сюда в пожарном порядке, полностью задействована. Резервом в ближайшей глубине он не располагает. Если и сумеет подтянуть сюда какие-то части, то ввести их в бой сможет не раньше чем завтра с утра. Следовательно, полк должен нанести противнику ощутимые потери, захватить более глубокий плацдарм и удержать его до подхода главных сил нашей дивизии. Именно маневренным, смелым и решительным действиям учили в академии, учила и сама война вот уже в течение двух с половиной лет. Надо же приближать тот праздник, который должен быть на нашей улице».
Почти так и развивались события с переходом полка в атаку. Третьему батальону удалось кроме нанесения ударов по пехоте противника чуть ли не полностью разгромить артиллерию на огневых позициях.
Героически действовала и рота Боброва. Ударив во фланг, она прорвалась в тыл противника, где захватила транспорт с боеприпасами и горючим. Ротный был тяжело ранен в обе ноги, но воины, воодушевленные его мужеством, выполнили задачу. Истекая кровью, Бобров продолжал командовать. На медпункт его доставили без сознания.
— Должен выздороветь. Такой офицер! — с болью произнес Горновой.
Успеху полка немало способствовали сведения, полученные от перебежчика, а также его участие в выводе батальона во вражеский тыл.
Гитлеровцы, застигнутые врасплох, были отброшены еще на три километра и сумели зацепиться только на противоположном берегу канала.
В течение всей ночи продолжался огневой бой.
Перед рассветом, после переправы на плацдарм еще одного усиленного стрелкового полка, на НП Горнового прибыл генерал Костылев.
За героизм, проявленный при форсировании Днепра и прочное закрепление на плацдарме, семнадцати воинам полка, в том числе его командиру было присвоено звание Героя Советского Союза. Почти весь личный состав полка был отмечен наградами. Многие — посмертно.
Глава 43
Бывший беляк, скрывавшийся в военном санатории под личиной садовника дяди Васи, с началом войны наводил вражеские самолеты на объекты в морском порту, а с первых дней оккупации города участвовал в налетах на квартиры граждан и даже конвоировал вывозимых на расстрел людей. Бывал он и в доме Белецких, а находясь на посту в комендатуре, видел, как Антона Ефимовича водили на допросы.