Что, если прошел только год? Что, если мы еще даже не отправились?
Этого я боюсь больше всего.
Джейсон сказал мне:
— Когда будешь оттуда смотреть на звезды — вспоминай обо мне.
А я ответила:
— Я не стану ограничивать мысли о тебе только звездами.
Дул прохладный ветерок, как в тот день, когда мы…
Что это было?
…познакомились, музыка на вечернике гремела так, что земля у нас под ногами дрожала. На каблуках я была выше Джейсона, но сейчас уже стояла босиком на холодной траве, давая отдых усталым ногам, и, подняв голову, смотрела ему в глаза.
Я, что, пошевелилась?
Сон тает, ощущение травы-ветра-Джейсона слабеет. Тьма. Мозг атакуют кошмары.
Что-то происходит.
Нет, нет, нет. Ничего не происходит. Вообще никогда. Это кошмар, снова, тот же кошмар. Эд или Хасан разморозят меня, но я останусь такой же, как сейчас, и они засунут меня обратно. Или на корабле случится авария, и я застряну здесь навсегда, так никем и не размороженная. Или, может быть, это тот кошмар, в котором…
Крак.
…в котором меня вообще забывают разморозить, корабль прибывает, и все так рады и взволнованы, что меня просто оставляют тут и…
Что-то происходит.
Нет. Кошмары становятся все более правдоподобными, и теперь будет еще страшнее. Кажется, я что-то слышу. Я не могу ничего слышать. Это все у меня в голове. Это не взаправду. Подумай о чем-нибудь хорошем. Подумай о Джейсоне. Подумай о маме, о папе, подумай о…
Щелк.
Нет, я не слышала никакого щелчка. Сквозь лед не пробивался никакой щелчок. Ничего такого не было. Это просто кошмар… еще один кошмар, Ничего больше.
Я бы зажмурилась, если б могла. Вместо этого я стараюсь сфокусировать разум, как раньше могла фокусировать и расфокусировать взгляд, когда смотрела на что-нибудь с очень близкого расстояния. Воспоминания. Воспоминания всегда прогоняют кошмары.
Перед мысленным взором мелькают картинки, слайд-шоу из воспоминаний. Путешествие по Гранд-Каньону. Школьная экскурсия к морю. Занятия гимнастикой в детстве. Первый раз за рулем. Первая царапина на машине (в тот же день). Папа ругался, но потом все равно купил мне мороженое, и мы на мизинчиках поклялись не рассказывать маме. Рождественское печенье, которое мы пекли с мамой и бабушкой за год до того, как она поселилась в доме престарелых. Соревнования по бегу. Подготовка к марафону.
Я что-то чувствую. Чувствую. Тепло в животе. И слышу… электрический гул. Мне постепенно становится ясно: я слышу его, потому гудят трубки у меня в горле.
Тело скользит по льду. На малюсенькую долю миллиметра, но оно сдвигается.
Лед тает.
О боже.
Тум.
Сердце.
Тум-тум.
По ресницам на левом глазу течет вода. Я невольно вздрагиваю. Желтая корочка, которая кто знает сколько лет покрывала мои глаза, трескается, и — впервые за все это время — я шевелюсь.
Обожебожебоже.
12
Старший
— Ты что тут делаешь?
Я подскакиваю на месте и тут же досадливо морщусь. Сам выдал себя с потрохами.
— Уже почти стемнело, — продолжает Док. — Старейшина знает, что ты здесь?
— Не надо! — останавливаю Дока, который уже тянется рукой к кнопке вай-кома. — Слушай… я сбежал. Не могу больше читать! Пожалуйста, — добавляю я, видя, что Док не опускает руку. — Мне просто… нужно было немножко проветриться. Не сдавай меня. Я просто хотел отдохнуть.
Кривая улыбка свидетельствует о том, что Док не сильно рад, но он, по крайней мере, не собирается доносить Старейшине. Мне дышится немного легче.
Несколько мгновений мы оба просто стоим, я — на дорожке, ведущей за Больницу, в глубь сада, а Док — на ступенях. Я люблю этот сад. В тот год, когда Старейшина отправил меня в Палату, я много времени провел здесь. Стила — старушка, которая жила в Палате задолго до моего появления, — позаботилась о том, чтобы сад разросся от лужайки, окруженной изгородью, до настоящих джунглей с цветами и овощами, с деревьями и виноградными лозами.
— Так ты что, ищешь вдохновения? — Док кивает на статую в центре сада.
Она изображает Старейшину времен Чумы. Каменное лицо поднято, руки широко раскинуты в стороны — добрый страж охраняет этот сад. Время и регулярные дожди сгладили его лицо и руки, размыв черты величайшего из наших лидеров.