23 августа наконец и нам пришла замена. Младший лейтенант Тихомиров, политрук Эдельштейн, старшина Маслов и я передали свои участки обороны армейской роте. Бойцы роты были одеты в новенькое, только что выданное со складов обмундирование. У каждого были целехоньки скатка, вещмешок, котелок, фляга, подсумок. Рота прибыла рано утром. Собравшись на командном пункте у Тихомирова возле насыпи железной дороги, мы, посоветовавшись, решили, что первыми отойдут старшина Маслов и старшина Щербаков со своими бойцами. За ними - политрук Эдельштейн и застава Тихомирова. Последними покинут берег пограничники нашей заставы.
Вначале все шло хорошо. Отходившие первыми заставы благополучно достигли опушки Леплявского леса. Мы тоже прошли по кустарнику километра полтора. Но вот показались открытые песчаные насыпи, и немцы обнаружили наше продвижение. Тотчас поднялась стрельба. Тяжелые фугасные снаряды, урча, пролетали над головами и рвались впереди нас. Один угодил прямо в цепь, попав между мной и пограничниками Дмитриевым и Ердаковым. Я подал команду: "Бегом, вперед!" Но снаряд продолжал по инерции ползти по песку вслед за нами. Прошло несколько мгновений, мы были уже за небольшим песчаным бугорком, поросшим кустарником, а взрыва все не было: немецкий снаряд не взорвался.
Остаток дня и ночь мы провели в лесу. Здесь нас разыскали хозяйственники отряда и помыли в походной бане. Впервые со дня отхода с границы сменили белье. Стало известно, что наш отряд переформировывается в 94-й пограничный полк. Командиром его назначен майор Врублевский, военкомом полка - батальонный комиссар Авдюхин, начальником штаба - майор Дейнего. Начальника отряда майора Босого отозвали в штаб охраны тыла 26-й армии.
Из нашей третьей комендатуры создали роту, командиром которой назначили капитана Рыкова, а его заместителем по политчасти - старшего политрука Майорова. Командирами взводов стали младший лейтенант Симонов из маневренной группы, командир хозяйственного взвода лейтенант Белоцерковский и я.
Наша рота прибыла в местечко Драбов, находившееся примерно в семидесяти километрах от каневских переправ. Там мне вручили мандат No61 от 25 августа 1941 года. "Предъявитель сего, - говорилось в нем, - лейтенант Паджев Михаил Григорьевич 94-го пограничного полка НК8Д по охране войскового тыла 26-й армии ЮЗФ имеет право: на проверку документов у всех военнослужащих, следующих в полосе действия 26-й армии, и гражданского населения, задерживать и проверять проходящий гужевой и автотранспорт, всех проходящих и проезжающих без соответствующих документов и передавать в органы НКВД или в свою часть. Всем партийным, советским учреждениям и организациям просьба оказывать содействие". Подписали мандат майор Врублевский, комиссар Авдюхин и майор Дейнего.
Так началась наша служба в тылу 26-й армии. 25 августа батальоны полка вышли на рубеж Хоцки - Гельмязово - Золотоноша, расположенных на шоссейной дороге, ведущей из Киева в Черкассы, километрах в пятидесяти восточнее Днепра. Для охраны отводился участок более ста километров. Штаб полка располагался в центре - в Драбове.
В войсковом тылу 26-й армии в это время особую активность проявляли шпионы-сигнальщики, действовавшие в основном в районах станций снабжения Золотоноша и Гребенка. Как только туда прибывали воинские эшелоны, об этом становилось известно противнику. Не успевали войска выгрузиться - появлялись немецкие бомбардировщики. Эшелоны приходили обычно ночью. Шпионы-сигнальщики наводили самолеты на цели ракетами. Урон от этого был довольно велик. Кроме того, агенты распространяли всевозможные слухи, сеяли панику.
Пограничники быстро освоились с задачами, которые возложило на них командование. При поддержке местных партийных и советских организаций, а также при активной помощи жителей сел мы ликвидировали немало разведывательных групп врага. Бойцы и командиры не знали сна и отдыха, выполняя свои новые обязанности. Они прочесывали леса, балки, поля, выходили на задание по каждому сигналу.
Однажды под вечер наш взвод оказался в небольшом селе где-то неподалеку от станции Гребенка. Весь день до этого мы прочесывали лес в поисках подозрительных лиц, и бойцы изрядно устали. Но не успели мы расположиться, как послышался гул моторов. Приближались немецкие самолеты. И в этот момент над станцией вспыхнула красная ракета, за ней другая. Воздух потрясли взрывы. Что-то загорелось в Гребенке. Небосвод озарился пламенем пожарища.
Всю ночь взвод искал шпионов-сигнальщиков. Пограничники прочесывали поля, перелески, спрашивали людей в селах, выясняя, нет ли посторонних. Но безрезультатно. Уже часов в десять утра мы подошли к какому-то селу, остановились у крайней хаты. Объявили привал. И тут подошла женщина и сказала:
- Товарищи, с утра я работала в городе, а когда возвращалась, увидела на дороге двух мужчин. Заметив меня, они скрылись в подсолнухах. Мне это показалось странным.
- Где вы заметили этих людей?
- Да вот там, за селом, - показала она рукой в сторону от дороги.
Женщина вывела нас проулком в поле. Пограничники быстро оцепили посевы подсолнуха и стали их прочесывать. Вскоре бойцы Писакин и Елисеев обнаружили двух мужчин, лежавших на земле. Те, однако, тоже заметили пограничников и бросились бежать. Пришлось открыть огонь. Неизвестные остановились.
Один был высок ростом, широкоплеч, с загоревшим, почти бронзовым, лицом, лет тридцати. Другой, наоборот, небольшого роста, щупл, можно сказать подросток. На вопрос, почему они оказались в подсолнухах, старший ответил, что зашли по нужде.
- Почему же бежали от бойцов?
- Да испугались, - отозвался мужчина. - Подумали, что это не красноармейцы, таких фуражек мы никогда не видели.
- А документы у вас есть?
- А как же. - И детина, засунув руку за пазуху, достал справку.
В бумаге значилось, что он и его сын эвакуируются в тыл страны.
- И это все?
- Все. Проклятый немец разбомбил наш эшелон, все документы сгорели.
Тут подошли пограничники Дмитриев и Макаров.
- Товарищ лейтенант, вот шли по их следу, смотрите, что нашли.
Дмитриев держал в руке пистолет системы "Вальтер", а Макаров - мешочек с патронами к нему.
- Это ваше?
- Что вы, - засуетился мужчина. - Зачем это нам?
Но как ни запирались задержанные, выдал их акцент. По справке они значились жителями Житомирской области, а разговаривали как гуцулы из Прикарпатья, уж их говор я знал хорошо. Вот акцент свой они никак не могли объяснить. Задержанных передали в соответствующие органы, где они сознались, что по заданию немцев пускали ракеты на станции. И действительно, после этого уже не вспыхивали в ночном небе ракеты над станцией Гребенка.
В короткий срок в тылу 26-й армии пограничники навели необходимый порядок.
Казалось, что наконец наступило затишье. Тем более что пришел приказ капитально устроиться со взводом на хуторе Коврай. Определили и участки, в пределах которых мы должны были организовать службу. Этот маленький хуторок, утопавший в зелени садов, разместился где-то в треугольнике городов Дубны, Гребенка, Золотоноша на берегу извилистой, с топкими берегами речушки. Колхозники радушно встретили нас. Пришли мы на хутор в теплый и тихий воскресный день. Во взвод как раз прибыло пополнение - пограничники некоторых застав четвертой комендатуры во главе со старшим сержантом Дебедевым. По такому случаю сельчане организовали в саду ужин, а так как большинство из них были женщины, то после ужина начались танцы. Теплота августовского дня, тишина, танцующие пары напомнили тот субботний вечер на заставе, когда Иван Беляев играл на гармошке, а утром Максим Скляр произнес то страшное слово война. Теперь война вот уже больше месяца идет по нашей земле и успела унести и Максима Скляра, и Ивана Беляева, и многих наших однополчан. Люди продолжали веселиться, а я, как и тогда, в последний предвоенный вечер, ставил задачу нарядам, только теперь выходившим на охрану тыла 26-й армии.