— Ты на месте?
Нежное хихиканье рядом со мной подсказало, что Кортни уже на лестнице. Когда на карнизе появилась тарелка, я потянулся и поймал Кортни за руку.
— Привет, Корт, — сказал я, радуясь, что хоть и ненадолго, но она задержала свою ладонь в моей.
— Привет, Нат.
— У меня для тебя кое-что есть.
— Что?
Отставив тарелку, я осторожно подвинул фужер с вином к противоположному краю карниза.
— Ты как-то сказала, что тебе нравится красное вино и я подумал — ты не откажешься от бокальчика к своему стейку.
— Ты запомнил? — В голосе Кортни слышалось удивление.
Я помнил всё, что она когда-либо говорила, и уже хотел сказать об этом, но вовремя прикусил язык и просто ответил:
— Да.
На мгновение воцарилась тишина, но затем я услышал, как Кортни поднялась ещё на одну ступеньку и потянулась за фужером. Я мельком увидел бледную кожу её предплечья и пальцы, обхватывающие фужер, прежде чем они снова скрылись за забором.
Кортни выдохнула с облегчением, и я понял, что она спустилась с лестницы.
— Теперь в безопасности? — поддразнил я и взял тарелку. — Снова на твёрдой земле?
— Да уж. Спасибо за вино, Нат.
С предвкушением я смотрел на гору еды на своей тарелке, а затем нахмурился.
— Кортни?
— Хм?
— Почему у меня два стейка? Один из них был для тебя.
— Не два, а полтора. Они огромные. Я не смогу съесть больше, чем половину. А у тебя точно не возникнет сложностей с дополнительной порцией.
— Ты очень мало ешь.
Она фыркнула.
— Я нормально ем. Не у всех такой бездонный желудок, как у тебя.
Первый же кусочек стейка буквально взорвал мои вкусовые рецепторы.
— Такой вкуснотищи всегда будет мало.
— Наслаждайся своим ужином, Нат.
— Спасибо, так и сделаю. Даже не сомневайся.
Я съел еще и еще, наслаждаясь каждым кусочком.
«Чёрт, моя девочка умеет готовить! Интересно, как бы отреагировала Кортни, узнав, что в мыслях я называю ее своей? Наверное, лучше пока не говорить ей об этом».
— Как вино?
— Прекрасно. Отличный выбор.
— Это мое любимое, — ответил я и, не задумываясь, добавил: — Моя мама частенько его покупала. А так, если честно, я — не знаток вина. Я знаю одно хорошее красное и одно хорошее белое. Мама всегда говорила, что этого необходимо, чтобы произвести впечатление на свидании.
— Похоже, она умная женщина.
Я вздохнул.
— Ну, да.
Кортни немного помолчала, а затем нерешительно спросила:
— Твоей мамы… больше… нет?
От резкой боли, сжавшей всю мою грудь, я закрыл глаза. Я несколько раз глубоко вздохнул и только потом ответил:
— Нет. У меня нет… семьи.
Это было правдой лишь отчасти.
— Мне так жаль.
Я посмотрел на забор. В голосе Кортни слышалась грусть. Словно она снова плакала, как в тот день, когда я купил ей лилии.
Желая сгладить ситуацию, я усмехнулся.
— Ты бы ей понравилась. Маме так и не удалось заставить меня регулярно есть овощи. И нерегулярно тоже.
— Тогда почему ты ешь их со мной?
Я с недоумением посмотрел на свою почти пустую тарелку.
— Может потому, что ты их приготовила? Ты каждый вечер делишься со мной своей компанией и едой. С моей стороны было бы невежливо не есть их. — Я помолчал. — Кроме того, у тебя они получаются вкусными, а мама превращала их в непонятно что. Даже не знаю, оставались ли в них какие-нибудь витамины после ее стряпни. Но зато она готовила потрясное мясо в горшочках.
Кортни рассмеялась. Меня порадовал этот звук — я не хотел, чтобы она грустила.
Смакуя каждый кусочек, я молча доел свой ужин.
— Что насчёт тебя, Кортни? Ты говорила, что после смерти мамы, ты готовила для своего отца и брата. Они ели овощи как хорошие мальчики? — поддразнил я, надеясь узнать побольше. — Они должны были быть в восторге, что ты готовила для них. Везёт же некоторым!
Кортни молчала.
— Они, конечно, ели то, что я готовила, но относились к этому иначе, чем ты.
Я фыркнул.
— Почему?
— Они всегда находили недостатки и в моей стряпне и во мне самой. Я никогда не была дочерью или сестрой, которую они хотели. Я так и не смогла соответствовать их требованиям, чтобы ни готовила.
Боль в голосе Кортни была такой явной, что я почувствовал непреодолимый зуд перелезть через забор и успокоить, утешить ее. Я знал — она пока не готова встретиться со мной, но всё же жалел, что не купил лестницу и не мог добраться до нее.
— Кортни…
— Не надо, — умолял она. — Ничего не говори.