Я разочарованно покачал головой — она снова закрывалась от меня.
— Натан, ты скучаешь по своей семье?
— Каждый день.
Её голос был хриплым и злым.
— А я нет. Ни капли. Каждый день, проведенный без них — хороший день.
Мне нечего было сказать.
— У тебя остались приятные воспоминания? Смех и счастливые времена? Праздники?
Это было давным-давно, но воспоминания и правда были хорошими.
— Да.
— Береги их. Мои счастливые воспоминания закончились, как только мне исполнилось восемь лет. После этого моя жизнь стала жалкой.
— Хочешь… поговорить об этом?
Я слышал, как Кортни встала.
— Я не хочу даже думать об этом. Ты доел?
Молча, я взял свою тарелку и подошёл к забору. Я слышал, как Кортни поднялась по лестнице, и поставил свою тарелку на карниз.
— Кортни… — с мольбой в голосе, сказал я.
— Что, Нат? — Её голос звучал устало, даже измученно.
Я постучал пальцем по верхней части забора и протянул свою руку.
— Пожалуйста.
Кортни вздохнула, и я почувствовал, как её ладонь коснулась моей. Я вытянул руку так далеко, как только мог и с силой сжал пальцы Кортни.
— Я не хотел расстраивать тебя. Мне очень жаль.
— Знаю. Ты не расстроил меня. Я просто не хочу говорить об этом.
— Понимая. Но, Кортни, ты — потрясающая девушка. Обалденно готовишь. В чем бы ни была их проблема, понятно, что дело только в них. Не в тебе. Очевидно же, что они придурки.
Кортни невесело рассмеялась.
— Конечно.
Я сжал её руку.
— Я не вру. Я думаю, ты замечательная. — Я колебался, боясь сказать слишком много. — И я рад, что ты появилась в моей жизни. Что стала моей соседкой.
Кортни молчала. Я почувствовал, как она сжала мою руку в ответ.
— Спасибо, Натан. Ты хороший друг. — Её рука выскользнула из моей. — Я пойду. Спокойной ночи.
Я слышал, как она собрала посуду и вошла в дом. Тихий щелчок закрывшейся двери, отозвался эхом в тишине вечера. Звук казался таким же горьким, как и голос Кортни.
Я спрыгнул со стула и сел на него.
«Хороший друг».
Кортни считала меня другом. Запрокинув голову, я уставился в небо, размышляя об этом.
Я сказал Гранту, что был доволен тем, как складываются отношения с Кортни, но только сейчас понял — мне недостаточно просто быть ее другом. По какой-то причине за смехотворно короткий срок Кортни стала много значить для меня.
Я покачал головой на эту нелепость.
Мы даже не видели друг друга, никогда не говорили лично, и всё же у меня возникли чувства к девушке с нежным голосом, милым хихиканьем и щедрым характером, которая жила по соседству. К девушке, настолько робкой, что без сомнения тут же запаникует, если я предложу встретиться без барьера в виде забора.
А именно этого я хотел сейчас больше всего на свете.
Я хотел узнать Кортни, и желал, чтобы она узнала меня.
Я застонал, поняв, что это будет значить.
«Как Кортни отнесется, узнав о моем прошлом?»
Я должен сказать ей — я не мог скрывать это всегда. Меня удивляло, что я хочу поделиться с Кортни историей своей жизни. Быть честным и правдивым. Грант всегда говорил мне: честность — лучшая политика. А так же он утверждал, что я так и не принял свое прошлое, поскольку говорил о нем только, если вынужден.
«Как с Грантом, например».
Возможно, Грант прав: мне нужно поговорить с кем-то еще. Может быть, мне нужно рассказать Кортни и посмотреть — примет ли она меня с таким багажом. Возможно, если я поделюсь с ней, то она откроется мне, и мы сможем двигаться в будущее.
Вместе.
Я беспокойно барабанил по колену, думая об этом. Очевидно, что прошлое Кортни оставило на ней болезненный отпечаток, так же как мое прошлое — на мне. Я злился на неизвестных мне людей, которые причиняли ей боль. Судя по тому, что Котрни сказала сегодня, родные травмировали ее, оставили шрамы, не видные другим. Точно так же как отказ моей семьи глубоко ранил меня. Именно поэтому я отказывался сближаться с кем-либо.
Семья должна любить и защищать, а не обижать.
Из того немногого, что я подчерпнул из ее слов, Кортни сильно страдала, вероятно, даже сильнее, чем я, Похоже, ей причиняли боль годами, тогда как моя боль была кратковременной и резкой — она выбила почву из-под ног в тот момент, когда я сильнее всего нуждался в поддержке семьи.
Я вздохнул.
Мне нужно быть терпеливым и понимающим, быть другом для Кортни, пока она не захочет… большего. Я мог это сделать. Ради неё я мог набраться терпения.
Я оглянулся на высокий забор — барьер, благодаря которому Кортни чувствовала себя в безопасности, и который скрывал её от меня. Сейчас он казался вынужденным злом. Но я собирался купить лестницу. И скоро.