— Надеюсь, вы не станете держать на меня зла, месье.
К тому времени, как граф приближается к нам на расстояние, достаточное, чтобы можно было различить черты, дождь уже преображает его лицо в лицо старого знакомца — Эжена Франсуа Видока. Герцогиня, промокшая до нитки, тяжело дыша, хватает меня за оборванный край рубахи и кричит:
— Вы спасете его?
И вдруг шелестом доносится шепот Шарля:
— Не надо.
Но Видок уже повернулся лицом к толпе. Самым своим повелительным голосом он приказывает:
— Принесите мне горшок со смолой!
Он до такой степени вошел в роль, что не менее дюжины человек бросаются в разные стороны с воплем: «Есть, Месье!» Первым возвращается торговец рыбой: в закоулке он обнаружил кровельщика, который даже в такие знаменательные минуты не расстался с горшком черной дымящейся жидкости.
— Благодарю, — величественно произносит поддельный граф д'Артуа, наворачивая на руку перевязь, чтобы взяться за горшок. — Эктор, дайте Шарлю руку. Ему надо за кого-то держаться.
Остекленевшие глаза дофина не выражают ничего, когда Видок срывает с его руки повязку и молча разглядывает свисающие сосуды.
— Мне очень жаль, ваше величество. — Он преклоняет колено. — Так мы делали на море.
И он погружает руку Шарля в горшок с дегтем.
Даже Сансона передергивает, когда соприкасаются плоть и жар. Шипение можно услышать за двадцать метров, запах ощущается и того дальше. Что до воплей, то герцогине Ангулемской не менее трех минут приходится затыкать уши, прежде чем они затихают.
Боль Шарля до такой степени заставляет забыть обо всем, что только гораздо позже, вечером, я обнаруживаю, что у меня самого два пальца распухли и посинели. Он их сломал, пока сжимал мою руку.
Глава 46 КРУШЕНИЕ НАДЕЖД
Уже ночью, когда удалось, наконец, с грехом пополам усыпить Шарля, когда герцогиня, пообещав наутро вернуться, ушла, нам с Видоком выпадает возможность поведать друг другу свои истории.
— Четверо? — грохочет он в бокал, словно в рупор. — Этого хватило, чтобы вас повязать? Ха! Мне понадобилось восемь!
Он только успел выйти на крытую галерею особняка, как на него набросились. Вооруженные кто чем горазд. Шорным шилом. Тупой алебардой. Кинжалом в ножнах. Бочарным теслом.
Он сразу понял, что их цель — усмирить, не убивая, так что постарался, насколько возможно, усложнить им задачу. Точно рассчитанным ударом ноги разоружил одного. Локтем ударил под дых другого. Выбил пару коленных чашечек, расшиб переносицу. И совсем было вошел во вкус, но тут они пустили в ход молот для укладки мостовой.
— По крайней мере, я думаю, что это был молот. Я не успел увернуться.
Его стреножили, как лошадь, обмотали веревками и сбруей, стащили вниз по лестнице и заперли в винном погребе маркиза.
— Это был жесточайший из всех ударов, Эктор. Бросить меня в шаге от выдержанных марочных вин без возможности их попробовать.
Однако именно вино стало его спасителем. Поелозив хорошенько связанными ногами, он ухитрился стащить одну бутылку с полки и разбить о каменный пол. Осколками перерезал веревки.
Теперь между ним и свободой стояло лишь одно препятствие — запертая дверь. Препятствие ничтожное, учитывая, что вскоре он обнаружил штопор. Поддержав себя морально с помощью лучшего бургундского маркиза де Монфора, он занялся человеком, поставленным в охрану. Судьбу последнего вскоре разделили еще двое, после чего Видок схватился за молот и стал крушить им направо и налево. Оставшиеся трое взяли ноги в руки и покинули поле сражения.
— Тут я поворачиваюсь и вижу — кого бы вы думали? — Месье собственной персоной, реального, как сама жизнь. С парой мерзавцев по правую и левую руку в качестве охраны. Вооруженного двумя короткоствольными пистолетами, завернутыми в платки с монограммами. Не стану скрывать, я прирос к месту от изумления. Но собрался и самым спокойным голосом сказал: «Вам пришлось немало потрудиться, Месье». А он в ответ: «О, я до последнего момента надеялся, что удастся обойтись без суматохи, но не могу же я позволить, чтобы вы отобрали у кого-то принадлежащий ему по праву трон. Так не пойдет».
— И что дальше?
— Я сообразил, что мой единственный шанс — сыграть на тщеславии негодяя. «Послушайте, — сказал я, — стрелять в безоружного — не ваш стиль. Разве вы не один из лучших фехтовальщиков страны? Так почему бы нам не решить спор в честном бою? Прикажите снять наконечники с ваших рапир!»
— Вы вызвали его на дуэль?
— Я забыл сказать, что сам неплохо фехтую. Научился еще мальчишкой, отточил навыки в Аррасе. Первой моей жертвой стал инструктор по фехтованию.