Рука Дэррика затряслась и стала меняться, потеряв все человеческое и обернувшись каким-то демоническим придатком.
– Ради Света, – прошептал Тарамис.
– Я убил Баярда Чолика и уничтожил путь Кабраксиса в наш мир, но я сам стал этим путем.
Длинные когти выступали из подушечек пальцев, теперь покрытых зеленовато-черной кожей и шерстью.
– Когда это случилось?
– Когда я был на Черной Дороге, – ответил Дэррик. – Но я скажу тебе еще кое-что. Кабраксис не мертв. Я не знаю, получит ли он еще когда-нибудь другое тело, чтобы существовать в нашем мире, но в Преисподней он все еще жив. Я то и дело слышу, как он шепчет мне, насмехается надо мной. Он ждет, ждет, когда я сдамся и умру или потеряю контроль над собой и напьюсь и меня не будет заботить, жив я или мертв.
Он потянулся к мечу Хоклина, сомкнул пальцы на рукояти и стал смотреть, как рука снова становится человеческой.
– Меч Хоклина укрепляет тебя, – заметил Тарамис.
– Да, – сказал Дэррик. – И помогает мне оставаться человеком.
– Кабраксис проклял тебя.
Дэррик убрал меч в ножны.
– Врата Кабраксиса из Преисподней не лежат больше под развалинами города у реки Дьер. Его врата теперь я.
– А если тебя кто-то убьет?
Дэррик покачал головой:
– Я не знаю. Если мое тело будет полностью уничтожено, возможно, Кабраксис уже не сумеет выбраться в наш мир снова. – Он горько ухмыльнулся. – Открыв это тебе, я, похоже, поставил свою жизнь под угрозу.
Тарамис некоторое время ничего не говорил.
– Некоторые захотят предать тебя смерти, чтобы демон не вернулся.
– А ты?
– Если я поступлю так, то стану ничем не лучше, чем монстры, за которыми я охочусь, – ответил мудрец. – Нет, меня тебе нечего бояться. Но если Кабраксис одержит над тобой верх, я выслежу тебя и убью.
– Что ж, это честно, – согласился Дэррик. Он знал, что не мог бы ожидать большего.
– Тебе потребуется все время носить с собой меч Хоклина, – сказал Тарамис. – Я объясню все Эллайдже Кургану, но не обещаю, что он и его семья будут рады подобному сообщению.
Дэррик кивнул.
– Что ты будешь делать? – спросил Тарамис. – Куда ты пойдешь?
– Не знаю.
– Ты можешь поехать с нами.
– Мы оба знаем, что мое место не с тобой, – ответил Дэррик. – Хотя так бы тебе, конечно, было проще приглядывать за мной.
Кривая ухмылка легла на лицо Тарамиса.
– Действительно.
– От смерти демона я получил кое-что еще, – сказал Дэррик. – Он шагнул ближе к мудрецу. – Ты ранен. Покажи где.
Поколебавшись, Тарамис распахнул балахон, открывая глубокую рану на боку. Кто-то наскоро перевязал ее, но кровь все равно просачивалась сквозь тряпицу.
Дэррик прижал руку к пятну на повязке, заставив Тарамиса поморщиться. Сила потекла сквозь Дэррика, и пока он лечил рану, шепот Кабраксиса в глубине его сознания звучал громче. Он отвел руку:
– Посмотри на рану.
Не веря в чудо, Тарамис поспешно размотал тряпицу, служившую бинтом:
– Она зажила.
– Да, – кивнул Дэррик. – Как и все мои раны прошлой ночи. Но за исцеление надо платить. Когда я делаю это, Кабраксису проще дотянуться до меня. Только меч Хоклина сохраняет мой здравый рассудок и человеческий облик.
– Ты исцелил меня быстрее и лучше, чем любой лекарь или снадобье, – покачал головой Тарамис. – Ты можешь быть весьма полезен.
– Кому? – поинтересовался Дэррик. – И какова плата? Возможно, Кабраксис дал мне эту силу, чтобы я продолжал использовать ее и подходил все ближе и ближе к нему.
– Тогда что ты будешь делать?
– Не знаю, – повторил Дэррик. – Знаю только, что мне надо убираться отсюда. Мне нужно снова выйти в море, Тарамис. Очистить голову. Нужно найти хорошую честную работу, нужно погрузиться в жизнь моряка, и тогда у меня не останется много времени на размышления.
– Верь в Свет, – сказал Тарамис. – Свет всегда укажет тебе путь, даже в самые темные времена.
Немало часов спустя, когда солнце уже клонилось к западу, нависая над океаном, Дэррик стоял в порту Брамвелла. Тарамис и остальные охотники за демонами присоединились к нему, согласившись, по крайней мере, часть путешествия проделать вместе.
Доки были переполнены, люди метались вокруг, как стада коров, которых загоняют на грузовые суда. Волны приподнимали корабли, ударяя их о сваи причала, рождая сочное эхо, воспаряющее над пристанью.