Мотыгу обуял первобытный ужас. Казалось, стоит только напрячься, побороться, и ЭТО отпустит. Но тщетно – все попытки освобождения разбивались о чужую волю, словно морские волны о гранит. Чтобы таким манером разрушить скалу нужно время, сравнимое со сроком жизни морей и скал.
Его организм рефлекторно понизил температуру внешних слоев экзоскелета, и услужливый скафандр тут же усилил подогрев.
«Как быстро и как глупо…» – подумал Мотыга, ощущая себя на грани паники. Или даже сумасшествия.
В ту же секунду он понял, что не может вдохнуть – его лишили и этой способности.
– М-да, – протянул Сизый задумчиво. – Занятная штука…
Мотыга чуть не упал – мышцы обмякли и отказались держать тело в вертикальном положении. Неловко подвернув ногу, он все же устоял, и с немым изумлением убедился, что снова свободен. Никто его не сковывал, никто не лишал способности двигаться и дышать.
– Исамарова жуть! – сдавленно выругался Мотыга. – Что это было, Сизый? Я чуть не свихнулся тут! Чуть не помер! Ты чувствовал что-нибудь?
– Чувствовал, – холодно сообщил Сизый. – Будто меня сканируют. С ног до головы. Ты тоже?
– Да меня чуть живьем не сожрали! – заорал Мотыга. – Пойдем отсюда к исамаровой матери, а то я точно свихнусь!
– Не мельтеши, – Сизый упрямо опустил передужье. – Я тебя затем сюда и привел, чтобы ты сам во всем убедился. Я вчера тут постоял, перед этой штуковиной, еще когда она в кокон была упрятана… тоже чуть не обосрался. Это не просто глыба. Это сундук, но что там внутри спрятано? Только гадать остается. Ты спрашивал, что происходит? Нетрудно ответить. Военные пытаются понять, что это за сундук. Что он в себе таит. Врубаешься, напарник?
Мотыга мрачно глядел на Сизого.
– Вижу, ты тоже почувствовал ЭТО. Не бойся, когда понимаешь, что на тебя СМОТРЯТ, оно уже не так страшно. А по первому разу – да, жутковато.
– Погоди Сизый. Не так быстро. Какой смысл военным посылать нас? Хотят узнать, что там внутри – пусть вскрывают его сами. Мы-то тут при чем?
Сизый смешно уркнул и постучал себя по макушке.
– Военные боятся, дурья ты башка! Вот и послали двух остолопов покантоваться рядом с этим сундучком. Поглядеть – что с ними произойдет?
– А что с ними может произойти? То есть, с нами?
– Что? Дохлых муравьишек в канале видел?
Мотыга осекся, хотя уже собрался было проорать очередной вопрос.
Сизый в упор смотрел на него. Мотыге сделалось на редкость неуютно, но Сизый оставался вполне спокойным даже при таких неприятных речах, и это немного успокоило Мотыгу.
– Вообще-то военные могли послать своих шатов. Солдат. Мы ведь не солдаты, – неуверенно предположил Мотыга.
– Зато мы свидетели, напарник. Живые свидетели, которые видели это чешуйчатое диво. Мне сдается, что военные стремятся свести число осведомленных о нем шатов… и не шатов тоже к минимуму. Посылая нас, военные убивают одним когтем двух пайти: и свидетелей изолируют, и эксперимент ставят. Кстати, мне сдается еще и то, что наши военные играют во всей операции далеко не первую дудку. Иначе ко всей этой истории не проявляли бы столь пристальное внимание азанни.
Вот кто на самом деле ставит эксперимент: птички-недомерки, наши бывшие хозяева. А военных Багуты они просто терпят, как вчерашних сателлитов и сегодняшних якобы-союзников.
Мотыга ошарашенно выслушивал все это, и вдруг сообразил, что речи Сизого идут в эфир. Они ведь с Сизым облачены в скафандры.
«Умолкни, напарник! Нас могут подслушать!» – лихорадочно зажестикулировал Мотыга аварийным горняцким кодом.
– Да не слушает нас никто, – вздохнул Сизый. – Я сломал ретранслятор. В пределах модуля – там да, слушают. А тут – уши… гм… коротки, что ли? В общем, обломятся они.
Мотыга вяло дернул головой – когда приходилось поволноваться, всегда почему-то начинался этот нелепый тик.
– Значит, нас послали чуть ли не на смерть? – с тоской спросил он.
– Значит, – как-то на удивление беспечно и легко согласился Сизый. – Да только дураков нет помирать зазря. Мы еще побарахтаемся, напарник. Во увидишь.
Мотыга бледно улыбнулся – после разгромных откровений Сизого он был рад ухватиться за любую ниточку, пусть тонюсенькую, но дарящую проблеск надежды.
Надежда не умирает, что бы не болтали философы-теоретики. Иначе во Вселенной не существовало бы понятие «борьба». Ибо – какой смысл бороться без надежды на что-нибудь? На спасение, на богатство, на славу? Нужное подставить.
– Сизый… – выдавил из себя Мотыга. – Если ты знал все заранее, как ты мог согласиться? Как ты мог добровольно полезть в нору сугароза? А?
– Нас бы все равно убрали, Мотыга. Причем, очень быстро. Свидетели никому не нужны – ни азанни, ни военным. С этим сундуком связано что-то очень значительное, если с ним так носятся. Единственный шанс отсрочить смерть – согласиться на предложение полетать на этом исамаровом астероиде. И единственный шанс побарахтаться, попытаться обмануть смерть. А что до норы сугароза… Так имея ружье можно и туда слазить. – Вот, гляди, – Сизый извлек из кармана скафандра плоский кругляш в прозрачном пластиковом кофре. – Вот мое ружье.
Мотыга послушно поглядел. В свете локтевых осветителей кругляш сиял и переливался всем оттенками спектра.
– Это что?
– Это носитель. Астрогационный диск. Дело в том, что я соврал утром в кабинете босса. На самом деле я умею водить звездолеты и умею пользоваться астрогационными программами. Я шесть циклов летал вторым пилотом на «Гайтити». Просто это не отражено в моем послужном файле. По ряду причин.
«Вот откуда у него этот странный загар, – запоздало догадался Мотыга. – От фона икс-приводов и многих прыжков сквозь пространство…»