Этот маневр обсуждался заранее, и Вульф проинформировал меня о принятом решении. Учитывая габариты Вульфа, Гвидо было бы проще перевезти его на берег первым, а потом вернуться за мной, но это отняло бы у нас лишние двадцать минут. Нам же следовало поторапливаться, чтобы нас не застукали сторожевые катера югославской береговой охраны. Случись такое, Гвидо лишился бы не только судна, но и возможности когда-нибудь увидеть Италию.
Поэтому мы решили уложиться в один рейс. Гвидо влез в шлюпку, я взял Вульфа за руку, чтобы помочь ему перебраться через борт, но он оттолкнул меня, достаточно ловко проделал это сам и уселся на корме. Следом за ним я приземлился на носу. Гвидо, легкий как перышко, шагнул в центр, достал весла и начал грести. Он что-то проворчал, и Вульф сказал мне вполголоса:
– Вода на двенадцать сантиметров выше ватерлинии. Не делай резких движений.
– Слушаюсь, сэр.
Весла Гвидо, гладкие, как бархат, двигались в воде совершенно бесшумно, слышен был только слабый скрип уключин, прорезанных в планширах. Поскольку я сидел на носу спиной к берегу, о конце путешествия мне шепотом сообщил Вульф:
– С левой стороны скала, Арчи.
Я не увидел скалу, но через секунду почувствовал ее локтем – плоскую плиту, которая поднималась на фут выше планшира. Ухватившись за нее, я подтянул к ней шлюпку и держал в таком положении, пока Гвидо не смог дотянуться до скалы. Тогда, получив соответствующие инструкции, я вскарабкался на каменный выступ, растянулся на животе и протянул руку Гвидо. Поскольку мы держали шлюпку плотно прижатой к берегу, Вульф ухитрился выбраться сам, Гвидо отпустил мою руку, оттолкнулся, и шлюпка исчезла в ночи. Я встал. Говорить было запрещено, поэтому я прошептал:
– Я зажгу фонарик.
– Нет.
– Мы свалимся ко всем чертям.
– Держись за моей спиной. Я знаю здесь каждый дюйм. Постой, привяжи это к моему рюкзаку.
Я взял его свитер, засунул рукава под ремни и связал их вместе. Он спокойно двинулся по скальной плите, а мне оставалось только последовать за ним. Я выше Вульфа на три дюйма, поэтому мог смотреть поверх его головы, хотя в свете редких звезд почти ничего разглядеть не удавалось.
Горизонтальная поверхность кончилась, мы начали подниматься вверх, потом пошли вниз. Камень под ногами сменился гравием. Когда дорога стала круче, Вульф сбавил шаг и часто останавливался, чтобы отдышаться. Я хотел предупредить, что его дыхание слышно за милю и что мы спотыкались бы намного реже, если бы зажгли фонарь, но решил, что момент для замечаний выбран неудачно.
Наша задача состояла в том, чтобы до рассвета углубиться как можно дальше. Предполагалось, что мы идем из Галичника, с севера, через горы на запад, к Цетине. И было бы нежелательно, чтобы нас видели у берега. Кроме того, в десяти милях к юго-востоку от Цетине находилось место, где мы хотели кое-что сделать до рассвета.
Пройти десять миль за четыре часа совсем несложно, но не в горах и не в кромешной тьме с Вульфом в качестве проводника. Он вел себя странно. Поняв раньше меня, что мы добрались до гребня горы, он остановился – так неожиданно, что мне пришлось резко притормозить, чтобы в него не врезаться. Он почему-то предпочитал не идти понизу, а карабкаться вверх, что достаточно неудобно. И я решил, что он просто чудит.
Вульф останавливался и несколько минут стоял, наклонив голову и ворочая ею из стороны в сторону. Когда мы удалились от берега на приличное расстояние и можно было разговаривать вполголоса, я спросил его, в чем дело. Он проворчал:
– Звезды… Память меня подвела.
То есть предполагалось, что он ориентируется по звездам, но я в это не поверил.
Тем не менее он, по-видимому, знал, где мы находимся. Спустившись со склона, после того как мы отмахали не меньше восьми миль, он резко свернул вправо, еле протиснулся между двумя огромными валунами, прошел через россыпь зубчатых утесов и, остановившись перед скалой, вертикально вздымавшейся вверх, протянул вперед сложенные ковшиком руки, а затем поднес их к лицу.
Я догадался по звукам о том, что он делает: он подставлял руки под струйку воды, падающей вниз, и пил ее. Я тоже попробовал эту воду и пришел к выводу, что она значительно вкуснее той, что текла из крана в Бари.
После этого я уверился, что мы все-таки не заблудились и путешествуем не только ради физических упражнений.
До рассвета было еще далеко, когда на довольно ровном участке пути он значительно замедлил темп, остановился, повернулся ко мне и спросил, который час. Я посмотрел на часы и сообщил, что сейчас четверть пятого.