– И куда вы эти бумаги дели?
– Я отнес их в соседнюю комнату, где хранятся все отработанные документы, – удивленно ответил доктор. – А не надо было?
– Ну, вы их хотя бы рассортировали, или все свалили в кучу?
Флярковский хотел было ответить отрицательно, но передумал и, тяжко вздохнув, сказал:
– Да, припоминаю, что Хижин говорил об этом, но я отмахнулся от него и решил сделать это потом, – он покаянно опустил голову, потом спросил: – мне что-нибудь за это будет?
– За вашу небрежность? – Дубовик с некоторой брезгливостью посмотрел на доктора и вдруг рявкнул: – Что вы все трясетесь, как … девка на выданье?! Пишите свою … … диссертацию! И хоть немного, … …, оглядывайтесь вокруг! А бумагами займёмся мы! Распорядитесь, чтобы нам открыли архив! – с этими словами он встал и пошел к двери, махнув рукой Калошину. Вышел, не попрощавшись.
Калошин, едва сдерживая смех, идя по коридору рядом с Дубовиком, спросил:
– За что ж ты его так? У бедняги от твоей характеристики его научного детища чуть челюсть не отпала! Вряд ли он в своей жизни слышал что-нибудь подобное! А ты, оказывается, ещё один язык в совершенстве знаешь! Но надо было хотя бы «до свидания» доктору сказать! Подмаслить прощание!
– Обойдётся! – Дубовик взглянул на майора и сам, не выдержав, расхохотался.
– А что ты ему такое сказал, не по-нашему? Он даже зарделся!
– Ну, латынь понимает! Сказал, что «умному достаточно»!
– Тогда поня-ятно… – тоже рассмеялся Калошин. – А «умный» – это ты?
– А то как же!.. Комплимент не для него! – продолжая смеяться, подвел итог Дубовик.
На улице внезапно потемнело, налетел холодный ветер, и пошел снег – крупные хлопья вдруг заполнили все пространство – и небо, и земля, и аллеи парка превратились в огромную белую пустыню. За густой пеленой снега были едва различимы стены корпусов клиники.
Калошин, прикрывая воротником лицо, вопросительно посмотрел на Дубовика:
– Ну, товарищ подполковник, какой будет наш следующий шаг?
– Давай пока в гостиницу, пообедаем, там и подумаем, что предпринять дальше, может быть, займемся бумагами докторов?
Они подошли к ожидавшему их такси. Машина уютно ворчала заведенным мотором, в салоне было тепло и сухо. Шофер, которому был обещан двойной тариф за долгое ожидание, спокойно спросил:
– Едем? – и, получив молчаливое согласие, мягко тронул автомобиль с места, не спеша, продвигаясь в перьях снега, как по огромной перине.
В ресторане гостиницы стояла тишина, постояльцы разбрелись по делам. За стойкой буфета скучала перманентная блондинка. Увидев входивших мужчин, она одернула фартучек, повела плечиками и кокетливо улыбнулась.
Калошин вздохнул: «Ну, вот очередная девица! Сейчас будет этому Дон Жуану глазки строить! Хоть не ходи с ним никуда!» – и досадливо поморщился, но вдруг увидел, что девушка с интересом смотрит на него. Дубовика она будто совсем не замечала. Майор машинально ответил ей улыбкой, она в свою очередь взмахнула густо накрашенными ресницами. Молчаливый диалог-приветствие прервал голос Дубовика:
– Прекрати строить глазки, старый соблазнитель, – отвернувшись к окну, подполковник покашлял в платок, сдерживая смех.
– Ему можно, а мне… Значит, «старый соблазнитель»? Ладно, припомню я тебе это! – сам сдерживая улыбку, ворчал Калошин. – А-а, я понял, ты мне позавидовал: на тебя и не глянула!
– Ну, «не все коту масленица»! – в своей обычной манере развел руками Дубовик, закусывая губы, чтобы не рассмеяться.
Подошел официант. Получив заказ, неторопливо удалился.
Девушка за стойкой по-прежнему во все глаза смотрела на Калошина и нежно, как ей казалось, улыбалась. Майор даже почувствовал некое неудобство от такого навязчивого внимания.
Он наклонился к Дубовику и тихо спросил:
– Как думаешь, чего она так на меня пялится? У меня все в порядке? – и даже попытался оглядеть себя со всех сторон.
Дубовик опустил голову, и Калошин увидел, что тот просто сотрясается от беззвучного смеха.
– Слушай, Андрей Ефимович, не прекратишь ржать – обижусь, жеребец ты этакий!
– Ладно, все в порядке, не обращай внимания! Выглядишь ты нормально – настоящий мужик! – Дубовик вытер платком глаза, повернулся к девушке и незаметно подмигнул ей. Она возмущенно фыркнула и, окинув взглядом мужчину, демонстративно отвернулась.
Наконец появился официант с большим подносом, заставленным тарелками, и стал сервировать стол, переключив внимание мужчин с девушки на исходящие ароматным паром блюда.
Обедая, Калошин невольно ловил на себе взгляды буфетчицы, и не мог никак объяснить её внимания к своей скромной персоне. Он крякал, поглядывал искоса на Дубовика, боясь его ироничной усмешки, но тот был полностью поглощен обедом, или же умело делал вид, что ничего не замечает.