При выходе из ресторана Калошин постарался пройти мимо буфета, не оборачиваясь на нескромную девицу. Дубовик же, напротив, опять подмигнул ей с нахальной улыбкой, чем вызвал негодование буфетчицы, которая что-то сказала вслед уходящим мужчинам, но те уже не слышали её.
В номере сразу взялись за папиросы. Калошин подул в мундштук, постучал им по коробке, и, посмотрев на Дубовика, спросил:
– Ну и что тебя связывает с этой девицей?
Тот с хитрым прищуром глянул на майора:
– Так заметно?
– Другой причины её внимания ко мне я не вижу, – рассердился вдруг Калошин. – И вообще, чем больше работаю с тобой, тем, порой, труднее находиться рядом!
– Что ж так строго? Неужели я так плохо веду себя? А вот Ерохин с удовольствием меня везде сопровождает, – совершенно спокойно парировал Дубовик.
– Да? А что он из себя представляет, этот твой Ерохин? – ехидно поинтересовался майор.
– Красивый парень! Высокий, статный! Умница, каких мало!
– А-а, ну тогда понятно! Куда уж мне-то!.. – Калошин исподлобья поглядел на Дубовика: – Так что, все-таки, эта буфетчица?
– Да я ей в прошлый раз сделал оч-чень грубое замечание за её недвусмысленные улыбки, вот она, видимо, решила мне таким образом отомстить, – пожал тот плечами. – А вообще, не считаю нужным ни говорить о ней, ни успокаивать тебя. Она нашего внимания не стоит, а ты не красна девица. Посмотри на себя внимательно: мужик – настоящий, умный, порядочный. И симпатичный!.. Ну, а я… Знаю, нескромен, но радуйся, что твоей дочери достанется такой! – Дубовик с улыбкой посмотрел на майора: – Мир? И давай уже работать, а не вертеть рожами у зеркала!
– «Рожами»… Груб ты, подполковник!.. – уже примирительно спросил: – План-то у тебя, какой?
– Займёмся, всё-таки документацией, вдруг какая-нибудь зацепка? – Дубовик поднял трубку телефона и назвал несколько цифр. Услыхав «Алло!» на том конце, повторил своё распоряжение относительно архива.
Потом он позвонил ещё по двум адресам. Первый, как понял Калошин, был номер капитана Ерохина. У того видимо все складывалось, как нельзя лучше, потому что Дубовик остался доволен разговором. А вот услыхав следующий диалог, майор, улыбаясь, вышел из номера: по ласковому голосу и первым же приветственным словам Калошину стало понятно, что Дубовик разговаривает с Варей.
После этого они отправились назад в клинику. Папки, вынесенные из кабинета Флярковского, лежали навалом прямо на полу. Дубовик, увидев их, присвистнул:
– Да-а!.. Тут целый Клондайк! Руки бы оторвать этому докторишке! Такое отношение к документам! – наклонился, порывшись в разбросанных бумагах. – Но… Половина, точно, макулатуры! Как думаешь, товарищ майор, справимся?
– У нас выбора нет… – глубокомысленно произнес Калошин.
Устроившись за столом, они принялись за дело.
В это время капитан Ерохин шагал от остановки автобуса к воротам клиники. Ему навстречу вышел сторож. Проверив документы, он показал мужчине, где находится кабинет доктора Хижина. Капитан уверенно прошел в здание. Хижин встретил его радушно, и, хоть в направлении было написано, что Ерохин – новый санитар, доктор сразу понял, кто перед ним, и пригласил капитана в кабинет. Там они быстро все обсудили, и Хижин проводил Ерохина в комнату персонала.
Переодевшись в белый халат, Ерохин отправился знакомиться со своими коллегами, заодно он намеревался изучить план здания, чтобы свободно передвигаться в нем.
– А что такой красивый здесь делает? – услыхал капитан певучий голос за своей спиной. Он оглянулся и увидел чернобровую девушку с длинной косой. Она была хороша собой, со смешливыми черными глазами и миленькими ямочками на персиковых щеках. А своей улыбкой сразу притягивала к себе мужчин. Но Ерохин был женат, и на других девушек заглядывался лишь по долгу службы. Иной раз он даже завидовал своему начальнику Дубовику: тот не только легко мог найти общий язык с любой красавицей, увлечь её, но и не был связан брачными узами, поэтому в любой обстановке, где предполагалась малейшая любовная интрижка, чувствовал себя, как рыба в воде. Ерохин любил свою жену и двух прелестных дочек-близнецов, но иной раз какой-то чертенок так и тащил его на сторону. Тут уж надо отдать должное Дубовику – он свято чтил кодекс мужской чести и считал семью святыней, и, не имея своей, умел отстоять чужую, и с ерохинским чертенком расправлялся в два счета.
Но в данное время служба обязывала капитана знакомиться, и, как можно, ближе, со всеми, кто непосредственно мог принимать участие в деле, которое поручил ему подполковник. Поэтому он игриво приобнял девушку и спросил: