– Надо не тебя пилить, а у тебя отпиливать – хмыкнул подполковник. – Что ты за всеми юбками таскаешься? Как увидишь красивую девку, так сразу наступает размягчение мозгов!
– А я с вас пример беру!.. – дерзко ответил капитан.
– Дурак! Сколько раз твердил, что у нас с тобой разные жизненные обстоятельства! – Дубовик щелкнул Ерохина по лбу. – Как говорил один древний философ: «Владей своими страстями, или они овладеют тобой»! Хотя… Ты все равно не воспринял… Ладно, оставим это. Видно, не исправишься, пока не споткнешься! Ты скажи мне лучше: выстрел слышал?
– Так я же сказал вам сразу, что мне показалось, будто Оксана просто споткнулась, упала. Когда она бежала, снег только скрипел, – пожал плечами капитан.
– Ну, из этого следует, что пистолет был с глушителем. А это встречается, ох, как нечасто! Но хлопок ты должен был услышать, даже не ожидая выстрела. Просто это как раз тот случай, когда мозги твои отключились!
– Я все равно не помог бы ей!
– Согласен! Но мог выиграть секунды, и увидеть стрелявшего. Понимаю, что сквозь пелену снега трудно разглядеть кого-то, но с твоей спортивной подготовкой была возможность догнать его, тем более, что стоял он не так уж далеко. – Увидев, что Ерохин пытается возразить, остановил его жестом: – Не спорь! Все, что произошло, это минус твоему профессионализму. Моршанский, конечно, за это не зацепится, а вот генерал – не дурак, сразу просечет все. Поэтому, пока докладывать подробности ему не буду, а нам с тобой остается только рыть днем и ночью. – Дубовик присел боком на стол перед Ерохиным: – Значит так, похоже, пистолет Вальтер П38, такой же, как у Штерн, хотя об этом говорить рано.
– Но таких «трофейников» сколько угодно после войны можно было добыть, – пожал плечами капитан.
– Да, согласен, но есть кое-что интересное даже не в самих пистолетах, а в патронах, – Дубовик поднял указательный палец, – слушай внимательно. В акте экспертизы по патронам, найденным у Штерн, было сказано, что пули в них со стальной оболочкой, плакированной мельхиором. Так? Пуля, изъятая из трупа девушки совершенно идентична тем пулям! Но!.. Такие пули были на вооружении Германской имперской армии до 1917 года, а потом стали плакироваться томпаком, то есть разновидностью латуни. Кроме того, и пули, и гильзы после 1917 года стали покрывать водонепроницаемым лаком, а на патронах у Штерн и пули из трупа девушки этого покрытия нет. Улавливаешь? Эти патроны из оружейных запасов немцев! Из старых, очень старых запасов! Не может быть это случайным совпадением! И, возвращаясь к глушителю, скажу: их американцы ставили на свои МЗА, которые прекрасно переделывались под патрон девять на девятнадцать миллиметров парабеллум, то есть с той самой пулей, что была выпущена в девушку. А значит и глушитель можно было переделать под Вальтер. Такая «игрушка» на рыночный прилавок не выставляется. Серьёзные люди держат в руках это оружие. Но, даже если пистолет другой, то пули – это связующее звено со Штерн, а, следовательно, и с Вагнером.
– Ну, товарищ подполковник, быть вам генералом! Про патроны откуда знаете?
– Описание – из акта экспертизы ещё по делу Штерн! А об остальном – читал! Тебе тоже советую чаще заглядывать в умные книги! И журналы!
– У меня дети, мы с ними детские читаем!
– Ну, тогда!.. – Дубовик шутливо развел руками. – А что думаешь про стрелка, папаша?
– В таком снежном мареве, с десяти метров попасть в бегущую мишень – это может только стрелок высочайшего класса!
– А там было, согласно акта, даже больше!
– Ну, это уж вообще, ас!
– Во-от, что и требовалось доказать! Не тебе, ты и так все понимаешь, Моршанскому! Но я доказывать ему ничего не стану. Привык «пингвин» таскать чужими руками каштаны из огня, пусть идет своим путем, а мы, как всегда, пойдем правильным! Одним словом, остаёшься здесь, как и договорились, а мы с Калошиным возьмём на себя всё остальное. Но если ничего здесь не добудешь – подставлю под генеральские розги, чтобы задница твоя не прохлаждалась, а горела, как у чертей на сковородке! – Дубовик, наклонившись, посмотрел на Ерохина: – И как твоя Ирка тебя до сих пор терпит с твоими кобелиными выходками?
– Так она о них ничего не знает! – весело ответил капитан.
– Да-а, а ты ещё больший дурак, чем я думал!
– Товарищ подполковник, не понял?
– Твоя жена просто старается сохранить семью и сберечь тебя от непоправимого! И не только тебя, но и твой партийный билет бережет!
– Но она никогда… – ошарашено проговорил Ерохин.
– Потому что умная! Вот так, делай выводы! – подполковник похлопал его по плечу. – Ну ладно, мне пора!
Глава 8.
Моршанский был доволен: Хохлов дошел до предела, нервничал, и, по мнению следователя, вот-вот должен был сознаться в убийстве девушки. Следователь тихонько посмеивался, представляя как, наконец-то, заткнёт за пояс этого гэбэшного выскочку. Выезд на место происшествия дал положительный результат: Хохлов показал, где он, якобы, просто стоял, поджидая девушку. И вроде видел другого человека, который, по его словам, выстрелил. «Врёт!» Правда, червячок сомнения грыз Моршанского: встав сам туда и проследив взглядом расстояние до места, где лежал труп, понимал, что попасть в бегущего человека можно было только случайно. «Ну, значит, так и вышло!» – успокаивал он себя. «Но парень служил в армии, подготовка у него, по словам военкома, была на высшем уровне. Значки за стрельбы имеет»! И ещё пистолет… Мог и купить, семья не бедствовала!.. Хохлов настаивает на том, что стрелял тот, другой. Но другой – фигура призрачная, а Хохлов – вот он! Тем более, что друзья говорят об его прямых угрозах девушке, когда та, якобы, стала встречаться с другим парнем, которого никто и не видел! А скорее всего, его и не было вовсе! Так что, оставалось только ждать и … дожимать, дожимать…