– Черт! Как жаль!.. – капитан разочарованно вздохнул, потом, встрепенувшись, спросил: – А архив? Архив где?
– Какой архив, то здание, где он был, горело, когда немцы пришли. Ничего не осталось!.. Только я, знаете, что подумал? Ведь кто-то из тех, кто ходил до войны в этот клуб, могли остаться в живых?
– Но как их найти? – развел руками Ерохин. – Если только…. Послушайте, а вы не могли бы организовать какую-нибудь встречу, ну, скажем, ветеранов Осоавиахима? Понимаю, это займет время, вас отвлечет от дел, но… очень надо!
– Да я понимаю! Попробую что-то сделать! Убийство – это серьезно! Давайте ваш телефон, как что-то сделаю, сообщу сразу вам.
Увидев на пороге своей квартиры капитана Ерохина, Вера Долгушина даже обрадовалась.
Она пригласила Владимира в комнату, которая просто поражала обилием цветов. Заметив удивление капитана, девушка улыбнулась:
– Красиво? С детства люблю цветы, особенно домашние. Муж ворчит, что всё свободное пространство занимают, но я не отступаю, – говоря это, она ходила с небольшой лейкой и, аккуратно поднимая пальцами листья, тонкой струйкой подливала воду в горшки.
– Я согласен с вами – это красиво, – а, увидев за шкафом детскую кроватку, спросил: – и ребенок доволен?
– Он ещё очень мал, ему только год. – Она присела на стул напротив Владимира, посмотрела прямо в глаза: – Я говорю обо всем этом, чтобы оттянуть другой разговор.
Ерохин понимающе кивнул.
– Давайте попьем чаю, так будет легче разговаривать. – Вера показала рукой на кухню: – Пойдемте туда, там тоже уютно.
Разливая янтарный ароматный чай по чашкам, она, не дожидаясь вопросов капитана, сказала:
– После прошлого разговора с вами, я поняла, что поступила неправильно. Оксану уже не вернешь, а, для того, чтобы найти виновного в её смерти, вам надо знать все. Я расскажу, что знаю о ней.
Вера откусила кусочек печенья, но сделала это скорее машинально, раздумывая, как лучше начать свой рассказ.
– Понимаете, все об Оксане думали только плохое, а ведь никому и в голову не приходило, что у неё жизнь была, ох, какая несладкая! Отец её умер, когда она была крохой. Мать второй раз вышла замуж. – Она посмотрела на Ерохина: – Вы партийный? – получив утвердительный ответ, продолжила: – Оксанин отчим тоже был коммунистом, но только для людей, а в своей семье он оказался сущим дьяволом, извергом. Мать у Оксанки была – не пойми что, хоть и очень красивая. Мне трудно судить, я знаю о ней только со слов самой Оксаны. Но то, что она рассказала мне, достаточно для её осуждения. Так вот… То, что происходило в этой семье, любому нормальному человеку переварить сложно.
Вера встала из-за стола, подошла к окну, потрогала занавеску. Видно было, что она очень нервничает. Потом повернулась к Ерохину:
– Пообещайте мне, что без особой нужды вы никогда не обратите во вред памяти Оксаны все, что узнаете от меня. Иначе, я себе не прощу, что открыла её тайну.
– Я даю вам честное слово – только в интересах дела. Поверьте, у нас умеют замалчивать любые тайны, а у нас их не так уж и мало.
– Я верю вам… Одним словом, стал этот отчим в какой-то момент заглядываться на подрастающую девочку и, в конце концов, просто однажды изнасиловал её.
Ерохин поперхнулся чаем:
– Как так?
– Да вот так!.. – на глаза девушки навернулись слёзы: – Видели б вы Оксанку, когда она это рассказывала – у меня до сей поры сердце щемит от боли за неё. Но это было только началом. Мать, как ни ужасно это прозвучит, все узнала, но дочери приказала молчать – материально они стали жить с этим извергом уж очень хорошо. А до войны сами знаете, как жилось. Видимо, деньги мамаше мозги и свернули.
Ерохин не мог произнести ни слова – его как будто обухом по голове ударили.
Вера продолжала:
– Когда Оксана созрела, как женщина, ну, вы понимаете, она забеременела. Представляете: пионерка – и беременная?! Это было настолько чудовищно, что она попыталась покончить собой, но мать успела вовремя, вынула девчонку из петли и решила вопрос по-своему: нашла бабку, которая за очень хорошие отчимовы деньги сделала ей подпольный аборт. То, что она пережила у этой бабки на кровати, даже представлять не хочу. А тот монстр решив, что теперь вообще никакой опасности в плане беременности не существует, продолжил свое грязное дело. Мать только совала дочери колечки, тряпки красивые, просила терпеть. Сломалась девчонка тогда, опустила руки и терпела. Но забеременела во второй раз!.. Вот ведь как бывает, одним рождение ребенка и по закону не дается никак, а тут… Истерзанное тело, и вот, пожалуйста!.. И уж во второй раз Оксанка едва осталась живой, а когда очухалась, решила убить этого гада, и мать заодно… Только жизнь распорядилась по-другому: попал этот сволочь в сталинскую мясорубку – расстреляли его. А Оксанка осталась жить с матерью, понемногу пришла в себя, а вот мужиков возненавидела лютой ненавистью. Да и с матерью у неё не было больше ни любви взаимной, ни доверия… Хорошо, что та быстро прибралась на тот свет, а то, уж не знаю…