– Ладно, разберемся… С кем ещё беседовал? Давай обо всех!
– Ну, тут, товарищ подполковник, «готовьте» ваши уши! Рассказывать буду в красках и выражениях! И в жестах! Не выбирая! Иначе не поймете, с кем и почему общалась и контактировала убитая девушка.
– Вот это эскапада! Ерохин, ты что, боишься за мою нравственность? Я что, уже так плохо выгляжу? – Дубовик усмехнулся.
– Извините, товарищ подполковник, расскажу – всё поймете.
Дубовик слушал, молча, только качал головой, пока Ерохин весьма эмоционально описывал свои беседы со свидетелями. Когда речь пошла о детстве Оксаны, у подполковника побелели скулы от крепко сжатых зубов. В один момент он даже скрежетнул ими.
В комнате на некоторое время повисла напряженная тишина. Дубовик с силой раздавил окурок в пепельнице и глухо произнес:
– Жаль…
– Оксану? Конечно…
– Жаль, что той твари нет в живых! Сам бы раздавил! И яйца оторвал! – и он с такой силой сжал кулаки, что костяшки пальцев стали белыми.
В этот момент Ерохин даже представил, как подполковник сделал бы это. Он и сам не прочь был наказать насильника.
– Ладно, не будем размазывать сопли. Наказать мы можем теперь только убийцу! Но его ещё найти надо! – Дубовик замолчал, прикрыв глаза, думая о своем.
Ерохин решился нарушить это молчание лишь тогда, когда подполковник вопросительно посмотрел на него:
– Покажи мне фотографию, что нашел у Ильченко.
– Вот, – Ерохин положил перед подполковником снимок мужчины.
Дубовик, взглянув на фотографию, хмыкнул:
– Судя по роже, это Зеленцов. Его признали соседи девушки? Мелькал он там?
– Нет, не видели. Я думаю, что снимок этот подкинули. Ну, не могла, Андрей Ефимович, такая красивая девчонка с таким уродом…
– Подкинули, говоришь? Похоже, что так… Значит нам пытаются всучить этого Зеленцова. Зачем?
– А если этим хотят указать на то, что стрелял он?
– А что, корявая, но мысль… Так кто у неё бывал, по словам соседки?
– Переодетый. Ну, до этого Хохлов, само собой. Лыков в квартире бывал часто, у Щербань.
– Ещё и перстень пропал. Только вот, когда? При обыске его уже не было, но не было ещё в тот момент и фотографии. Но если кольцо она могла спрятать, потерять, то снимок ей явно подкинули, тут ты прав! Пройдись по второму кругу, побеседуй с соседями, с той грубиянкой… – Ерохин поморщился при упоминании Горбуновой. – Ладно, ладно! Потерпи! Что же делать? Надо, друг мой Ерохин! Что ещё есть у тебя?
– Я, товарищ подполковник, всё обыскал в кабинетах и Флярковского, и Хижина. Нет там ничего!
– Да это и понятно! Но исключить необходимо все места.
– Я и комнату Песковой осмотрел. Там в одном месте половица оторвана, под ней что-то вроде тайника. Видимо, Кривец его и обнаружила. Ну, и… – выразительным жестом Ерохин показал, что могла сделать женщина с содержимым этого места.
– Поговорю я ещё с дочерью Кривец. Что-то должны были заключать в себе слова матери. Не дает мне это покоя!
– Думаете?
– А ты представь, что говорит человек, предполагая, что завтра может не вернуться? Уходя на войну, что обычно говорили?
– Ну, скажет, например: «Помните меня, не забывайте», ну, и так далее… – пожал плечами Ерохин. – Хотя, все по-разному…
– И все-таки… Она сделала на том вечере ударение, потому что в тот вечер было что-то такое, что должна запомнить дочь, а нас может натолкнуть на мысль о её тайнике… – Дубовик задумчиво тёр переносицу.
– Товарищ подполковник, но девчонка ещё слишком мала, чтобы положиться на неё в таких делах! Мудрено все слишком!
– Не скажи, не скажи… Девочка довольно смышленая, мать в ней как раз была уверена настолько, что ничего не сказала мужу. – Подполковник похмыкал и пощёлкал пальцами, будто пытался уловить какую-то мысль. – Ничего не сказала мужу… Почему? – Он вдруг стремительно поднялся и подошел к окну, открыл форточку и потянул узел галстука, как будто задыхаясь: – Мне необходимо поговорить с девочкой сегодня же!
– А если не было ничего? И исчезновение Кривец связано с чем-то другим? – высказал сомнение капитан.
– Знаешь, друг мой Ерохин, сколько раз я сам сомневался? Но ты сам рассказал о тайнике. И подкинутый пакет – это стремление увести нас в сторону. От чего? Только от поисков! Разбитая шкатулка, рассыпанная мука в квартире медсестры – это как раз из той же «оперы»… А знаешь, почему мы никак не можем разгадать до конца замысел преступника? Мы слишком суетливо ведем расследование, буквально путаемся у него под ногами. Его просто перехлёстывает, он ломает свои задуманные комбинации. Стоит нам пойти по правильному пути, как он тут же делает скачок в сторону. Да-а, или слишком ловок, или совсем дурак… Кстати, что там наши эксперты?