– Значит, мы не продвинулись ни на шаг в раскрытии этих преступлений? – спросил Сухарев. – У нас ведь даже ни одного подозреваемого нет. Замкнутый круг! Что будем делать?
– Я все же думаю, что суть преступления именно в поисках, – сказал задумчиво Дубовик. – Было что-то важное, было…
– Я, кстати, Андрей Ефимович, с тобой согласен! – кивнул Сухарев. – Все крутится вокруг этих документов!
– Если это документы! А может быть, золото? – Воронцов посмотрел на всех вопросительно.
Моршанский с иронией продолжил:
– Ага, зубы раненных бойцов, которых оперировал Вагнер!
– Послушайте, между прочим, неплохая мысль, – прищелкнул пальцами Дубовик.
– Вы это что – серьёзно?! – выпучил глаза следователь.
– Я не насчет зубов, а относительно раненых, – успокоил его подполковник. – Пескова говорила, что Вагнер возвращал им память. А если наоборот? Ведь ему для своих опытов нужны были люди, те, которых никто искать не будет. Их выписывали здоровыми, но кто может за это поручиться? Ушел человек из госпиталя, а куда? Вернулся ли в часть? А не потому ли Зеленцов ушел из клиники вслед за Вагнером? Да и «смерть» самого доктора, не этим ли фактом была обусловлена? И Пескова не потому ли ушла в санитарки? Война заканчивается, госпиталь со всеми документами возвращается на место дислокации. Могут возникнуть ненужные вопросы. И ещё: заметьте, десять лет ничего не происходило! И вдруг эти операции! И должна же быть логика в поступках этих людей! – Дубовик с силой стукнул ладонью по столу.
– Да, пока у нас только разрозненные факты… – покачал головой Моршанский.
– Одни словом, молодцы! Шли, шли и уткнулись лбом в закрытую дверь! – сокрушенно поддержал его Сухарев.
– А если это стена, а дверь рядом? Открытая? И мы просто её не видим… – Дубовик достал из своей папки фотографии Любови Кривец и её дочери Тамары. – Предлагаю всем попробовать решить один ребус, – он разложил снимки на столе. – Кривец дала дочери указание на свой портрет, это можно вывести из прочитанного по настоянию матери в последний вечер рассказа и её слов, чтобы дочь этот вечер запомнила. Итак, есть три снимка, но за портрет может сойти только один – вот этот! – он постучал пальцем по фотографии, где женщина стояла у пальмы.
– Так мы же вроде бы уже раскрыли её «секрет»! – недоуменно произнес Моршанский. – Женщина указала лишь на то, куда она могла уехать. Это дочь и должна была понять, тем более, что мать не позволяла ей никому рассказывать о фотографе, который за ней ухаживал. Поехала к нему и не доехала! И никакого отношения к этим преступлениям не имела!
– Но Ильченко-то сказала, что её убили! Не по дороге же в Адлер! – горячо кинулся на защиту своего начальника Ерохин. – И в своих словах она объединяла и Шаргина, и Кривец!
Дубовик, пряча улыбку, успокоительно махнул рукой капитану, а, обратившись к Моршанскому, сказал:
– Хорошо, приму ваши доводы! Пока! Но помните: «Человеку свойственно ошибаться, глупо – упорствовать в ошибке», поэтому предлагаю вам подумать и над моими словами. Это для всех!
– Звучит как директива! – поднял указательный палец Моршанский.
– К сожалению, моя интуиция не может быть основанием для приказов, поэтому, подчеркиваю: предлагаю! Но для всех нас найти убийцу дело общее, поэтому надо прислушиваться к мнению друг друга! – довольно сухо парировал Дубовик.
– Но вы же моего не слышите! – с оттенком неодобрения сказал следователь.
– Повторяю: ваши доводы относительно Кривец я принимаю! Но свою точку зрения буду отстаивать до конца! Давайте, закончим эту словесную дуэль, и продолжим обсуждение известных фактов и доказательств. Что ещё интересного рассказала дочь Песковой, кроме уже сказанного? Что-нибудь вас заинтересовало?
– Она говорила о каких-то старых фотографиях, на которых были женщины в длинных платьях! Кружевные зонтики, сказочный фон… Чисто женские впечатления! Нет, особо больше ничего. Да, она ещё сказала, что мать была очень крепкой и здоровой женщиной, не смотря на тщедушность.
– Погодите! – Дубовик хлопнул себя по лбу пальцами. – Ведь Пескова тоже родом из Могилева! И по возрасту ровесница Лопухиной! А это может обозначать?.. – он вопросительно посмотрел на всех. – Ну?..
– Она могла знать Анастасию Лопухину, а также то, что касалось рождения сына! – возбужденно прихлопнул ладонями Моршанский.
– И не только! Она и с Вагнером могла быть знакома с тех времен! – подхватил Калошин. – И знать о дальнейшей судьбе сына Лопухиной! А если он здесь, то это ведь многое объясняет! – он с одобрением посмотрел на Дубовика: – Значит, всё-таки, твоя правда: вся история идет, действительно, оттуда. Тогда и убийство её вполне логично, ведь, вряд ли, Лопухина хотела быть раскрытой! А Кривец случайно могла оказаться между этими женщинами, и узнать их тайны.