– Лопухина и Пескова могли быть и соперницами! – добавил Моршинский. – Евгения Пескова, между прочим, сказала ещё, что мать первой уехала из Москвы сюда, только потом приехал муж с дочерью! Правда, причины она не знает, мала была тогда.
– И Лопухина жила здесь уже до войны, судя по рассказам осоавиахимовцев.
– И что, обе рванули сюда вперед мужика, которого не могли поделить? – усмехнулся Воронцов.
– Пошло и слишком банально, Константин. Тут причины, боюсь, более глубинные, – Дубовик задумчиво посмотрел в окно, потом, вздохнув, посетовал: – Война связала нам руки – столько архивных данных уничтожено. Кем стала Лопухина? За кого вышла замуж? Кем была Пескова в молодости? Чьих детей воспитывала? Вот эти вопросы, скорее всего, останутся без ответа. Кстати, я не эксперт в семейной жизни, дети для меня – чистые страницы, но…
– Пора уже заполнять эти страницы! – нравоучительно сказал Сухарев, воспользовавшись паузой в речи подполковника, вызвав тем самым улыбки присутствующих.
– Вот и начнем ликбез для начинающих папаш, – лихо козырнул Дубовик, – вопрос всем на засыпку. В семье, где есть один ребенок пяти-шести лет, ожидается прибавление. Этот ребёнок запомнит какие-то подробности появления в их семье брата, сестры? Понимаю, что вопрос корявый, но вот, примерно, так!
– А-а, так ты, Андрей Ефимович, думаешь, что брат Евгении Песковой, будучи старше её, должен помнить, как она появилась в их семье? А что, разумно! – одобрительно закивал головой Сухарев. – И я первым отвечу на твой вопрос: если ребёнок не дегенерат, то хоть какие-то моменты останутся в мозгу.
– А почему только какие-то? – возмутился Воронцов. – Я, например, очень хорошо помню, как мне брата приволокли из роддома. Я целую неделю рыдал от ужаса, глядя на лысую «обезьянку», как мне тогда показалось. Честно скажу, тогда думал, что он всю жизнь таким будет. Орал: «Как мы этого урода соседям покажем»!
Все дружно засмеялись.
– Ну, что ж, прекрасный экскурс в детство. Значит, с братом Евгении попросим связаться по радио. Вдруг и у него были такие же яркие впечатления, – улыбаясь, сказал Дубовик.
– Товарищ подполковник, разрешите вопрос? – приподнял руку Воронцов.
– Спрашивай!
– Я вот всё думаю, зачем же эта «Жанна Д`Арк», по словам свидетелей, всегда надевала нитяные перчатки? Может быть, у неё что-то с руками было не в порядке?
– Вот этот вопрос хороший и своевременный! Могло быть и так, как ты сказал, а можно допустить, что это просто отрыжка дворянского воспитания – дамы всегда в перчатках. Стрельба – дело не вполне чистое, и не женское. И это лишний раз может доказывать, что стрелявшей была Лопухина.
Глава 13.
Отпустив всех позавтракать и выполнить некоторые поручения, Дубовик вышел на крыльцо, дожидаясь Калошина. Решили прогуляться до ресторана и поговорить. К ним присоединился и Ерохин. В этот момент на крыльцо вышел дежурный и позвал его к телефону. Звонил Лагутин:
– Андрей Ефимович, тут тебя Кривец спрашивает, муж медсестры. У него для тебя какое-то сообщение. Мне ничего не сказал.
– Дай ему трубку!
– Товарищ подполковник, я должен извиниться за то, что раньше вам этого не сказал, но, поверьте, только сейчас об этом вспомнил! – возбужденно затараторил Кривец.
– Иннокентий, давай без этой словесной шелухи, говори самую суть! – поморщился Дубовик.
– Значит так! Когда погиб Шаргин, Люба пришла домой сама не своя, ну, оно и понятно. Только она металась по квартире и все повторяла: «Это я виновата в том, что эти сволочи его убили! Если бы я всё отдала ему, они бы не посмели это сделать! А я пеклась только о своих интересах, самонадеянная дура!»
– Ты точно помнишь эти слова, ничего не домысливаешь? – Дубовик почувствовал, как ему передалось волнение собеседника, да и было от чего разволноваться – интуиция его не подвела, появилось подтверждение его догадкам, теперь они приобретали плоть.
– Нет, я точно всё вспомнил, тогда мне её слова показались признанием в любви, что ли!.. Вот, вроде того, что себя отдала бы! Ещё страшно разозлился и высказал это ей, а она с таким укором посмотрела на меня и сказала, что, дескать, «не станет меня, вспомнишь эти слова!» То есть, если её не станет!
– Я понял это!
– Понимаете, я тогда упрекнул её в том, что она готова была отдать Шаргину всё, а мне ничего!