Дубовик, держа драгоценную находку в руках, не удержался от едкого замечания в адрес Хижина:
– Что ж вы так невнимательно? Мы ведь вас спрашивали, всё ли на схеме отмечено! Вы нас заверили, что ничего не пропущено? Или я ошибаюсь? На наше счастье, преступник исключил возможность тайника в цветке. Иначе!.. Простите, но, боюсь, много con de merde услышали бы от меня! Поверьте, я бываю слишком груб! – но, увидев, как густо покраснел доктор при его последних словах, Дубовик поспешил загладить своё нетактичное поведение: положив ладонь на плечо Хижина, он добавил: – Извините, но наша работа слишком грязная, чтобы миндальничать.
– Нет-нет, что вы! Я не в обиде на вас, скорее, на себя! И, у меня к вам есть личная просьба: если это не будет большим секретом, я хотел бы знать, что всё-таки содержится в этом пакете. Ведь погибли мои коллеги…
– Обещаю! Но это пока всё! – он пожал руку Хижину и добавил: – Ни один человек не должен знать о том, что здесь было найдено. Даже ваша жена!
– О, это я, поверьте, понимаю! Хранить секреты, в некотором роде, и моя специальность!
Попрощавшись с доктором, оперативники буквально помчались в гостиницу, где решили спокойно пересмотреть документы без лишних свидетелей.
Глава 14
.
Сверху лежали письма. Дубовик аккуратно перебрал их, прочитав имя адресата:
– Анастасии Лопухиной, так, в Могилев, в Москву, в Минск, опять в Москву, в Москву… Все – «До востребования»! Сразу будем читать или?.. – посмотрев на Калошина и Ерохина, спросил он.
– Так они все на немецком языке, их же переводить надо! – капитан взял один конверт. – Из Германии, от Вагнера, наверное.
– Ну, с переводом я справлюсь, в конце концов, это не техническая литература! – отмахнулся подполковник, разглядывая следующий документ. – О-о, да это же свидетельство о рождении Александра Лопухина, 29 декабря 1907 года, город Минск. Права была старушка относительно рождения сына Анастасии! Свидетельство о рождении самой Анастасии, Могилёв, 1890 год. Так, смотрим дальше! Ещё интереснее: факт признания отцовства Вагнером Александра Лопухина, паспорт на имя Александра Вагнера, причем, немецкий! Вот так-так! А это?.. Взгляните, завещание! Читаю: так.. так.. ага!.. «своему сыну Александру Вагнеру завещаю все свои научные труды и – внимание! – замок в Баварии, счета в Швейцарском банке»… так, здесь все реквизиты перечислены… Да-а… – Дубовик достал из пакета плоский небольшой сафьяновый футляр, открыл его: – А вот и ключик золотой! Ну, за это и побороться стоило! Вот вам и цена всех загубленных жизней! И эксцентричность поступков преступников! И разыгранные спектакли с переодеваниями!
Повисло молчание. Все пытались осмыслить увиденное. Вдруг заполнились пустые ячейки, не разложенной до конца мозаики преступлений последних месяцев, хотя оставались вопросы, но они должны были только дополнить, очертить флеронами всю картину.
Наконец, Калошин спросил:
– Есть там ещё что-то?
– Фотография… кстати, по-моему, та самая, о которой рассказала мне горничная Лопухина. – Вагнер, молодая женщина в шляпке с вуалью, понятно, Анастасия, хотя лица почти не видать, и их сын Александр. Снимок, действительно, сделан в Москве, в 1912 году.
– Ну и «жук», этот Вагнер! – сплюнул Ерохин. – Кобелёк ещё тот! Две семьи! Это ж надо!
– Ну, кто бы говорил! – усмехнулся Дубовик. – Ладно, читаем дальше. Ого! Ещё одно завещание, это уже на имя Стефана Вагнера, то бишь, Каретникова. И что же у нас папочка завещает старшему сыночку? А всё то же, что и младшему. Так, тут и дополнения к завещаниям есть. – Пробежав глазами текст, подполковник объяснил: – Папочка-то у нас не дурак! Заветный ключик от богатства получит лишь тот, кто закончит научный труд Вагнера и представит ему все доказательства того, что теория его состоятельна, эксперименты дали положительные результаты, и все усилия отца-нациста не пропали даром. Вот так! Ни больше, ни меньше! О! Ещё одна фотография! Это… м-м-м… снимок родового замка барона фон Вагнера … хм… название какое-то божественное… «Врата Бога»! Да-а-а… Если они, эти врата такие, то я не спешу туда! Серость сплошная! – подполковник немного небрежно бросил снимок на стол. – Ну, что, друзья, скажете?
– По мне – наши избы краше! – повертев фото в руках, сказал Калошин.
– А у меня предложение! – Ерохин встал и в шутливой манере обратился к Дубовику: – Ну их эти ворота! Всё равно не наше – не советское! А прежде, чем мы окунёмся в интимную переписку голубков, товарищ подполковник, давайте пожрём!