– Едем на квартиру, проведем там обыск и – в отделение! Все разговоры и вопросы после!
В квартире Кураева висела звенящая тишина.
Дубовик первым шагнул в коридор, держа пистолет наготове.
– Думаете, кто-то здесь есть? – прошептал за его спиной Ерохин. Подполковник так же тихо ответил:
– Уверен! – и постучал пальцем по носу – дескать, чутьё подсказывает!
В комнате он сразу взглядом выхватил стол, на котором стояла вазочка с конфетами «Мишка на севере». Тут же мелькнуло: «Дочь Усладовой была здесь!». На тумбочке большого трюмо – на болванке надет чёрный парик. Там же дорогой одеколон «Консул». Всё это разом подтверждало версию о причастности Кураева ко всем событиям последних недель.
Дальше всё происходило, как в замедленной съемке: Дубовик откуда-то справа вдруг услышал Варин оклик, а сзади – чей-то тихий вздох. Шагнув резко на голос девушки, он в эту же секунду повернул голову назад. Увидев черный глаз пистолета, смог только удивленно выдохнуть:
– Анна Григорьевна?! – и тотчас же резкая боль обожгла его руку на линии сердца.
Вторая пуля пробила всего лишь пол возле ботинка подполковника, так как крепкие руки Ерохина и Калошина уже не дали возможности женщине выстрелить прицельно. Ерохин, защёлкивая наручники на тонких старушечьих запястьях, крикнул:
– Товарищ подполковник! Вы как? Потерпите, сейчас-сейчас! – и, оттолкнув Пескову, подбежал к Дубовику.
Тот, зажав рану, брезгливо посмотрел на женщину, извивающуюся в крепких руках Калошина. Потом вдруг сказал, отрывая окровавленные пальцы, в которых всё ещё был зажат пистолет, от левой руки и изумленно их разглядывая:
– Меня спасла Варя…
– Идиот! – по-змеиному прошипела Пескова и плюнула в сторону подполковника.
– Ну, это не самый страшный диагноз из ваших уст, «уважаемая»… Как вас? Лопухина Анастасия Григорьевна? И какой моветон – харкаетесь, как грузчик! Где ваше дворянское воспитание? – уже почти придя в себя, и, невзирая на бледность, с ироничной улыбкой парировал Дубовик, глядя вслед уводимой Калошиным женщине.
– Прекратите болтать, товарищ подполковник! – рассерженно сказал Ерохин, снимая с его плеча пиджак и перетягивая окровавленную руку оторванным рукавом рубашки. – Что вы за человек такой? А?
– Вскрытие покажет! – морщась от боли, пробурчал Дубовик.
– И юмор у вас фельдфебельский! – доставая фляжку с коньяком из внутреннего кармана пиджака подполковника, ещё больше рассердился Ерохин, чем вызвал улыбку Дубовика.
Подполковник взял коньяк и сделал большой глоток, подмигнув капитану:
– Ну, как сказал Парацельс: «Всё есть яд, всё есть лекарство!»
Через час Дубовик довольно бодрым шагом, в чистой рубашке, пожертвованной ему Лагутиным, с рукой на перевязи, входил в комнату для допросов, где его дожидался Моршанский с арестованной Песковой. Ерохин сидел за небольшим столиком с печатной машинкой и яростно крутил валик «Ремингтона», вставляя чистый лист бумаги. В углу на стуле пристроился Калошин, с интересом поглядывая на Пескову. С ней произошла странная метаморфоза: из худенькой бедной санитарки она разом превратилась в сухощавую злобную старуху, бывшую некогда богатой профессорской дочкой и потенциальной невесткой германского барона.
Дубовик кивнул Моршанскому, и на его вопрос: «Как вы?» едва махнул рукой, тот наклонился к уху подполковника, когда он сел за стол, и тихо спросил:
– Допрашивать сможете?
– Ну, мне же не язык отрезали, – как всегда, не удержался Дубовик от едкого замечания.
Моршанский на это лишь покачал головой: он уже начал привыкать к подобным выпадам комитетчика, и старался на них не отвечать.
Дубовик же спокойно посмотрел в глаза Песковой:
– Итак, Анна… простите, Анастасия Григорьевна! Позвольте задать вам несколько вопросов, которые, не стану лукавить, просто завели нас в тупик?
– Побеседовать желаете? – она отвечала спокойно, ровно, но так же, как и Кураев, взглядом источала ненависть.
– Ну, беседой это вряд ли можно назвать, на задушевность наш допрос не тянет, – Дубовик достал папиросы и, с едва заметной иронией, спросил:
– Дама не будет против?
Пескова зло фыркнула:
– Что вы, как паяц!..
– Ну, в артистических способностях и вам не откажешь! – Дубовик закурил. – Итак, как мы уже поняли, убитой оказалась ваша сестра – Кураева Анна Григорьевна, верно?
– Ничего о ней не знаю! Жила в Москве, куда потом подевалась, меня не интересовало. Мы с ней не общались, она слишком ущербной была, – Пескова сцепила пальцы, сжав их до белизны в костяшках.