– Да. Но я любила Александра! Больше всех на свете! – она в страстном порыве приложила руку к сердцу. – Этот ребёнок рожден от любимого человека! Только он был и остается смыслом всей моей жизни!
– Разумеется! Ведь благодаря его рождению, Вагнер обещал сделать вас хозяйкой и своего родового замка, и всего состояния! Это голубая мечта русской дворянки! Не правда ли? Тут уж на карту вы поставили всё! А что мог дать Песков? Он был лишь декорацией, прикрывающей вашу истинную жизнь. Вы постоянно были рядом с Александром, потому-то дочь и сын редко виделись с вами, и любви материнской не знали… Были такой же частью декорации… Но это лирика… – Дубовик вздохнул.
– Ты не понимаешь! Я и так пострадала от своей матери – она не смогла родить здоровых детей! Кто я такая – хромоножка! Надо мной смеялись сверстники, в меня летели палки и камни от совдеповских ублюдков! Да, я научилась стрелять, чтобы доказать свою силу и правоту! И не зря!
– Ну, это мы уже поняли. Что было потом?
– Вагнер написал, что будет война, и он обязательно приедет в Россию, чтобы здесь на месте продолжать воплощение идей моего отца. Правда, к тому времени он уже считал их полностью своими. Для меня это не имело никакого значения, я только должна была убедить Александра доказать свою приверженность идеям Михаэля. Только так он мог стать наследником всего состояния Вагнеров.
– Александр встречался с отцом во время войны?
– Постоянно. Они и работали вместе.
– Как-то вы нам рассказывали, что к доктору однажды приехал незнакомец, вы слышали, что они говорили по-немецки. Это был Александр? – Пескова кивнула. – Тогда зачем вообще было рассказывать нам это? – пожал плечами Дубовик.
– Это всего лишь для убедительности, – усмехнулась женщина. – Я была уверена, что вы ни того, ни другого не найдёте… Да, недооценила я тебя, подполковник…
– Вы недооценили всех ребят! Ставку делали, видимо, только на меня? А зря! – Дубовик опять подмигнул Калошину и Ерохину. Те лишь скромно заулыбались. – Расскажите о том, чем на самом деле занимался Вагнер в клинике, а также о роли Зеленцова во всей вашей истории.
– Я уже говорила вам, что Вагнер совершал чудеса с памятью солдат, раненных в голову.
– Я помню. Только это было лишь частью экспериментов. Поэтому не пытайтесь сейчас меня обмануть! – Дубовик пронзительным взглядом посмотрел прямо в глаза Песковой.
– Да уж, тебя обманешь!.. Слушай дальше. – Похоже было, что присутствие всех остальных она просто игнорировала. – Во время войны немцы привозили в клинику военнопленных солдат, Вагнер называл их «кроликами». С ними проводили опыты, потом отвозили куда-то. Я не знаю. Всё делалось скрытно. Я лишь присутствовала на операциях. После того, как ушли немцы, Вагнер в госпитале выбирал солдат, тяжело раненных в голову. Сначала он их лечил, потом вживлял им в мозг микросхемы, но что-то не получалось. У раненых начинались сильные головные боли. Тогда их усыпляли, а потом Зеленцов вывозил их на автомобиле клиники, убивал по дороге и где-то в лесу хоронил.
При этих словах мужчины буквально застыли, пораженные такой сермяжной правдой. Некоторое время в комнате слышалось только тяжелое сопение Моршанского.
Дубовик опустил голову и потёр лоб пальцами, застыв так на некоторое время. Чувствовалось, что ему трудно было сохранять спокойствие.
– Откуда в клинике появился Зеленцов? – глухо спросил он.
– Его привел Мелюков. Вагнер знал, что тот совершил преступление, этим и шантажировал этого партийца.
– Кто привозил вам письма и посылки от Вагнера?
– Я не знаю этого человека. Он называл себя просто Лео. Приходил, отдавал и уходил. Мне о нем вообще ничего не известно. Вагнер никогда ни о чем мне не говорил. А мне это и не надо было. Меньше знаешь…
– Как попал к Вагнеру Берсенев? Ведь он тоже принимал активное участие в экспериментах?
– Насколько мне было известно из разговоров мужчин, Вагнер просто купил его. – Пескова, говоря это, напряглась. Дубовик сразу ухватился за это:
– Ассистентов, которых привозил с собой Берсенев, тоже покупали? Или отдавали на откуп Зеленцову?
– Я устала… – Пескова действительно стала вдруг похожа на сдутый мяч: ещё больше сморщилась, лицо посерело.
Дубовик с некоторым облегчением согласился сделать перерыв.
Дружно отправились в соседнее кафе ужинать. По дороге к ним присоединился Лагутин.
Во время трапезы Дубовик постоянно ловил на себе вопросительные взгляды то Калошина, то Ерохина. Он же только хитро улыбался, прекрасно понимая, как тем не терпится задать подполковнику волнующие их вопросы.
После ужина Лагутин пригласил всех к себе в кабинет. Моршанский тут же засопел на диване, прикрыв глаза. Доронин тоже, после бессонной ночи, проведенной в подъезде чужого дома, едва сдерживал зевоту. Но, тем не менее, внимательно слушал разговор сидящих за столом.