– Они меня потеряли! – Кураев вскинул руки, звякнув наручниками и брезгливо глянув на них. – Это я всё потерял! В этой дикой стране я обрёл лишь забвение!
– Это от вас зависело – найти здесь славу и признание!
–Мне, человеку с арийской кровью, – уловив насмешливый взгляд Дубовика, поправил себя: – пусть наполовину, но большую!.. принимать рукоплескания унтерменшен? Не смешите меня, подполковник! Признание единственного человека я бы принял, как высшую награду за свои труды!..
– Уж не Адольфа Гитлера ли? – с прежней насмешкой во взгляде, спросил подполковник и произнес по-немецки: – «Если говорить неправду достаточно долго, достаточно громко и достаточно часто, люди начнут верить»! Вы из тех, кто верит?
– А вы неплохо цитируете его! Читали? – Кураев заинтересованно посмотрел на Дубовика
Тот уклончиво ответил:
– «Чтобы победить врага, надо знать его мысли»!
– Не помню… – Кураев задумался.
– Это сказал Сталин. А его-то вы вряд ли читали…. Но мы отвлеклись! И вот, чтобы приблизить вас к истинному положению вещей, я покажу вам кое-что… – Дубовик открыл свою папку и достал из неё два снимка. Один из них он подкрепил к другому снизу и, держа их двумя пальцами, протянул через стол Кураеву:
– Это вам знакомо?
–Так это же!.. – Кураев опешил. – Откуда это у вас?! – он потянулся обеими руками за фотографией.
– А вы не догадываетесь?
– Вы нашли документы… – арестованный с горечью покачал головой. – Да-а, недооценил я КГБ… – и вдруг вскинулся: – Teufel! Teufel! Teufel! – он сжал виски руками. Потом поднял глаза на подполковника: – Что вы хотите?
– Только откровенности! Но мы не закончили со снимками. Как я понимаю, вы знаете, что это родовой замок Вагнеров в Баварии.
– А разве это не так? – с сомнением спросил Кураев.
– Я понимаю, что вы там никогда не были, но это, действительно, замок Вагнеров. Посмотрите на дату!
– Одна тысяча девятьсот двадцатый год…. И что? – пожал плечами Кураев.
– А теперь взгляните на следующий снимок! И на дату! – Дубовик, как фокусник, снял верхнюю фотографию, а вторую протянул арестованному.
Тот взял её двумя руками и непонимающе посмотрел на Дубовика:
– Что это?
– Это руины вашего замка, дорогой наследник! Дату видите? 1945! И ещё кое-что!.. – подполковник достал несколько документов: – Они все на немецком, но вам будут понятны. Вот копия счета Вагнера из Швейцарского банка: он практически пуст! Правда, никто не имеет права воспользоваться вашим ключиком к банковскому сейфу, но относительно драгоценностей есть отчет поверенного вашего отца: там и на год жизни не хватит! А вот и документ, так называемый, фидеикомисс, по которому вы, как полукровка, никогда не получите ничего! Звание барона вам не светит! Странно, что вы, грамотный человек, этого не знали.
Кураев оторвал взгляд от документов – из его глаз полились злые слёзы…. На него было страшно смотреть: чувствовалось, что он просто раздавлен, на бумаги теперь смотрел, как на ядовитую змею…
– А теперь, чтобы отсрочить путешествие по вашему билету, рассказывайте всё! Может быть, вам и удастся выторговать себе жизнь, пусть даже за колючей проволокой! Но и там люди живут, а вашему таланту найдется применение и в тех условиях! – Дубовик говорил жестко и громко, будто гвоздями вбивал слова в голову арестованного.
Кураев тяжелым взглядом посмотрел на подполковника:
– Дайте закурить! Да и снимите вы, эти чертовы наручники – никуда не убегу! Некуда и незачем уже бежать! Правильно ты, подполковник сказал: мой билет уже куплен!
Глава 19.
– Да, я работал хирургом, но повредил руку, и это оказалось мне на руку, простите за тавтологию, я перешел в терапевтическое отделение. К тому времени отец написал, что обязательно будет война с Россией. Мне он посоветовал особо свой талант не афишировать, чтобы потом легче было скрывать свое истинное лицо. Перед самой войной я, по настоянию матери – Анастасии Лопухиной, – пояснил он, перехватив вопросительный взгляд Дубовика, – переехал в К***. Но руку надо было оперировать, иначе от меня не было бы никакого толка. Мне посоветовали обратиться к Берсеневу. Так мы с ним и познакомились. Операцию он сделал блестяще, рука работала, как новая. Но об этом я никому не говорил. При мне всегда была справка от Берсенева, что я непригоден к воинской службе. Таким образом, когда началась война, я остался на работе. Перед этим приехала мать и устроилась работать в клинику. Ещё раньше по её доносу был арестован заведующий – еврей. Таким образом, для отца освободилось место. Кстати, у матери был какой-то знакомый в министерстве, поэтому она знала, кого сюда пришлют. Это был доктор Шнайдер. По дороге в К*** она его перехватила и застрелила, забрав все документы. Так отец стал Шнайдером. То, что он не был врачом-психиатром, не мешало ему руководить клиникой – он от рождения имел прекрасный организаторский талант. Кроме того, ему помогали в этом и труды нашего фюрера. Психиатрию же он изучал на ходу. У него была феноменальная память, поэтому никому и в голову не приходило считать его человеком, далеким от медицины.