Пули ударяли о стены и дверь часовни, но ни Галина, ни Чалита уже не обращали на это внимания. Чалита, закатив глаза и оскалив зубы продолжала выкрикивать заклинания и страшные тени плясали на стенах в мерцающем пламени свечей и все вокруг было словно наполнено предчувствием Иного. Древний языческий праздник мертвых, что праздновали в этих краях еще белобородые друиды кельтов, давших название и городу и народу Галины. Кровавые их обряды унаследовали готы, приносившие жертвы безжалостной богине Нерте. Вслед за ними в святилищах над Збручем кровавую тризну справляли славяне, чтившие Богиню Зимы, Смерти и Вечного Мрака. После крещения, скрывшись под именами христианских святых, иные божества Старой Европы проникли и за океан, чтобы влиться в пантеон темного культа, затерявшись меж богов кровавой Дагомеи и темными духами индейских каннибалов. Там же древний языческий праздник пережил второе рождение став днем Барона Самеди. И в этот же день ныне, руками мамбо с объятого войной Гаити, древние боги вновь торили путь в свою исконную вотчину.
Снаружи ударили четыре выстрелы, послышался предсмертный крик и в этот же момент в теле Галины напряглась каждая мышца, натянутые как страну сухожилия казалось вот-вот порвутся, когда внезапно она почувствовала страшное облегчение и тут же стены часовни огласил первый крик младенца. Челита, принявшая на руки младенца, вложила его в руки матери и девушка подняла залитое слезами лицо к икону. И тут же слова благодарственной молитвы застыли на ее губах.
Шрамы на лице Черной Мадонны превратились в свежие раны, мироточащие алой кровью. На губах Эрзули-Богоматери змеилась торжествующая улыбка, глаза светились желтым огнем, как у кошки. На глазах у пораженной Галины младенец на ее руках повернул голову и она чуть не закричала, увидев у него вместо лица ухмыляющийся череп одетый в черный цилиндр.
Одна из украинских чот попала в окружение рядом с часовней Святого Валентина. Войти в саму часовню бандеровцы не успели — красные подошли слишком близко, стреляя почти в упор. Ожесточенный бой средь могил превратился в кровавую бойню — и хотя Советы тоже понесли потери, чета была уничтожена полностью. Старинное кладбище представляло жуткую картину — поваленные кресты, провалившиеся могилы, в которых прах давно умерших жителей смешался с плотью и кровью только что убитых.
— Пусть кто-нибудь проверит часовню, — мотнул головой командир с погонами польского лейтенанта, — может там есть кто?
Двое солдат кинулись выполнять приказ, но не успели сделать и пары шагов, когда дверь отворилась. Оторопевшие красноармейцы уставились на выходившую из дверей девушку в белой рубахе. Длинные темные волосы свешивались на лицои обнажившуюся грудь, к которой припал испачканный кровью младенец.
Первым опомнился командир — его лицо из растерянного стало жестко-злым, он начал медленно поднимать винтовку.
— Щенком разжалобить хочешь, тварь?! — сплюнул он, — так сдохнешь с ним!
Он целил в голову, но то ли рука дрогнула, то ли еще что-то — но пуля ударила в плечо девушки. Фонтанчик крови выплеснулся наружу, кормящая мать покачнулась и подняла голову, взглянув прямо на переодетого чекиста.
Лицо вышедшей из часовни было иссиня-черным, левую щеку покрывал ряд уродливых шрамов, сочащихся кровью и гноем. Вместо глаз — черные дыры, в которых клубится кромешная тьма. Демоническая женщина медленно улыбнулась, обнажив черные зубы и чекист почувствовал, как его шаровары вдруг стали мокрыми и теплыми. Ребенок оторвался от груди и поднял голову, сверкнув ярко-желтыми глазами. Истошный плач вырвался из распахнутого младенческого ротика с острыми как игры зубами.
Один из бойцов предостерегающе вскрикнул и чекист, нашел в себе силы, на миг обернуться и увидеть, как одна за другой могилы на кладбище оседают и проваливаются, выбрасывая клубы черного дыма. Мерзкий могильный смрад разнесся над землей, воздух вокруг наполнился стонами, проклятиями, откуда-то раздался заунывный вой. Женщина на ступенях часовни запрокинула голову и из распахнутого рта вырвался раскатистый смех, слившийся с плачем ребенка. Советский каратель вскинул винтовку, но сделать второго выстрела не успел — черная мгла окутала его с головой и он еще успел издать короткий крик, прежде чем осесть на землю смердящей грудой разложившейся плоти.
Жители Белза так и не смогли объяснить, что произошло в тот страшный день, начавшийся вторжением из-за границы, а закончившийся какой-то невообразимой жутью. Известно лишь, что боевки украинских националистов удержались в городской ратуше, после того как штурм вдруг резко пошел на спад, а потом и вовсе прекратился. И никто не мог объяснить, как погибли вооруженные головорезы, заполонившие город — в польской форме и с польскими документами, но, по единодушным показаниям всех свидетелей — отдававшие приказы и ругавшиеся исключительно на русском. А о том, что творилось дальше местные жители, наглухо запершиеся в домах и молившиеся у домашних икон, не хотели говорить вовсе. Словно ожили самые древние и страшные легенды старой Руси, когда по улицам городов шелестя крыльями, цокая копытами, скрежеща зубами, смеясь, плача и богохульствуя, бродили жуткие бесформенные тени. Но издаваемые ими звуки не могли заглушить предсмертные крики и отчаянные, сбивчивые молитвы — перед лицом страшной, сверхъестественной угрозы недавние безбожники вспомнили о вере предков.