За низким проемом сеней открылась другая пустота, попросторнее. Под ногами пели шершавые доски, бледный луч фонарика выхватывал из темноты то стену, то угол. Через несколько шагов Катя уперлась коленками во что-то твердое и почувствовала, как Маруся выскальзывает из-под ее руки и давит ей на плечо, разворачивая к твердому спиной. Наталья Степановна выпустила Катин локоть и чем-то зашуршала внизу. Ноздрей коснулся знакомый запах чистого сена – так пахло под навесом у клиники, где хранились корма.
Повинуясь Марусиным рукам, Катя согнула колени и села, потом легла и утонула в мягком, колючем и душистом. Поверх сена лежала какая-то ткань, но вот насчет шелковой простыни бабка точно наврала. Кто бы ни был непонятный «он», с ним явно поступали по принципу «возьми, боже, что нам негоже», и эта мысль вдруг ужасно рассмешила Катю. Смех поднимался пузырьками из глубины живота, и Катя, как ни старалась, не могла его сдержать.
– Тихо ты! – в четверть голоса зашипела Маруся, подтягивая ее за подмышки на середину кровати или что это там было. – Накличешь раньше времени!
– Сама-то помолчи, – шикнула на нее бабка. Она быстро огладила Катю с головы до ног сухой шершавой рукой. – Пускай смеется, он, поди, любит, когда ему рады. Готово? Все, пошли отсюда. Слышишь? – Она повысила голос: – Уходим к своему огню, твое тебе оставляем!
Доски снова запели в такт торопливым шагам, в сенях брякнуло, и фонарик погас, оставляя Катю в полной темноте. С глухим похоронным звуком захлопнулась дверь. Еще с полминуты Катя лежала, хихикая, а потом резко села на постели.
«Не мешкайте ни секунды, как только услышите, что шаги затихли, – выходите!»
Затихли шаги или еще нет? Она прислушалась. За стенами что-то поскрипывало, шуршало. Сейчас? Или рано? Вдруг они услышат, что она встала, и вернутся? Катя вспомнила, как бабка чуть не поймала ее на притворстве, и по спине побежали мурашки. Вот этот скрип – это шаги или просто рассохшиеся доски переговариваются?
«Не задерживайтесь и не оглядывайтесь! Если увидите его хоть одним глазом – все!»
Наверное, нужно все-таки немного выждать. Ей ведь еще рыться в снегу, пакет искать, одеваться. Что, если кто-то из них обернется и увидит? Старуха ходит медленно, санки тяжелые, вряд ли они успели уйти достаточно далеко. Катя напрягала слух, но ее городское ухо не могло различить, где шаги и скрип полозьев, а где просто лесные ночные звуки. Еще никогда она не чувствовала себя такой беспомощной. Ночью, посреди чужого леса, голая, полупьяная, вымазанная в какой-то дряни… Это слишком, просто слишком, это, наверное, какой-то длинный кошмарный сон. Сейчас зазвонит будильник и Леночка начнет тормошить ее и кричать, что они опаздывают на зачет по хирургии…
Она не сразу заметила, что стало тихо. Не то что шагов – вообще ничего теперь не было слышно, как будто за стенами ни леса, ни сугробов, а только темная молчаливая пустота. В этой тишине Катино дыхание оглушало, как шум прибоя, пульс бился в висках отбойным молотком.
Теперь точно пора.
Она спустила ноги на пол, встала, почти не шатаясь. Сделала шаг в ту сторону, где, по ее представлениям, должна быть дверь, и почувствовала, как по ногам потянуло холодом. Не той приятной прохладой, которой ласкал ее пятки пушистый декабрьский снежок, а настоящим стылым холодом, пробирающим до костей. Неужели мазь перестала действовать так быстро?
Катя сделала еще три шага – и услышала, как совсем рядом с ней дверь скрипнула, а потом почти неслышно стукнула о косяк.
27
– Я тебя вижу.
Темнота прыгала перед глазами, мелькали стволы и ветки. Катя ни разу не пригнулась и не свернула, только спотыкалась в сугробах, то и дело теряя обувь. Заринины чуни были ей, пожалуй, даже маловаты, но все равно постоянно застревали в снегу – приходилось останавливаться, нашаривать босой ногой войлочный тапок, вытряхивать из него холодные мокрые комья и снова бежать.
– Почему ты прячешься?
Показалось или там просвет? Кровь оглушительно стучала в ушах, в боку кололо. Катя вся взмокла, волосы слиплись потным комом и забились за воротник. Что-то двигалось впереди, в густой предрассветной темноте, ворочалось рывками, пыхтело и всхлипывало. Конечно, это мог быть и медведь или волк, например, но Катя совершенно не чувствовала страха, зная, что нужно бежать прямо и не сворачивать. Она миновала большую корявую ель, проскочила в просвет между двумя чахлыми сосенками и с разбега налетела прямо на Зарину, едва не сбив ее с ног.