– Катя? Катюш, ты, что ли? – недоверчиво и вроде бы даже радостно воскликнула бывшая одногруппница. – Ты, что ли, не в Барнауле?
– Нет, я здесь. – Катя натянула на лицо приветливую улыбку. – Учусь, работаю…
– А мы думали, ты домой уехала, ты куда-то так быстро подевалась, когда Хорошилова, ну, это самое, – частила Вика, разглядывая Катю. – Ты что, челку все-таки выстригла? Очень хорошо смотрится, Кать! А где учишься?
– В… в консерватории, – решилась Катя. – Подучилась и поступила.
– Ох, ничего себе! – ахнула Вика. – Ну поздравляю тебя, подруга! А где…
– А у вас как дела? – перебила ее Катя, не желая больше ничего рассказывать о себе. – Как там, ну, все?
– Ой, да ты и не знаешь ничего! У нас директор сменился, теперь Игорь Николаевич не зам, а просто директор, а зам у нас теперь вообще другой, хирург, ты его не знаешь. Елена Алексеевна умерла, представляешь?
Катино сердце на секунду замерло и тут же пустилось вскачь, как с горки.
– Умерла? – выговорила она непослушными губами. – Как?
– Да как умерла, – сварливо сказала Вика, – разве ж нам расскажут, как умерла? С Хорошиловой вот все понятно было, и то несчастный случай, вроде как нельзя студентам про самовыпил говорить, а то все тут же побегут с крыши прыгать. А Лен Лексевну вроде нашли у нее в кабинете. Сердечный приступ, сказали, а нам кажется – таблеток наглоталась, она же врач, что ж она, с сердечным приступом не справилась бы? Говорят, сидела в кресле и стакан пустой на полу валялся, но я не видела, Кать, врать не буду. Это весной было… или зимой, нет, не помню, ну, кажется, снег еще лежал. А Крыса уволилась, представляешь?
– Уволилась? – снова повторила Катя, как попугай.
– Ага, – с жаром закивала Вика. – Мы ж ей тогда готовились зачет сдавать, а там все перенесли из-за Хорошиловой, все отменили, и в итоге зачета так и не было, представляешь? Вроде как она заявление по собственному написала. Кать, ну ведь все же знали, что она травила Хорошилову! Она, может, решила, что ее теперь за это засудят или уволят по статье, вот и решила сама уволиться, логично?
Судя по всему, Вика уже успела забыть, что сама принимала в травле Леночки непосредственное участие, и теперь яростно обличала бывшую преподавательницу, не чувствуя никаких угрызений совести. Хотя что там Катя может знать про ее совесть?
– А я за подарком еду, – вдруг перебила Вика саму себя. – Андрей с Надей женятся, помнишь Андрея? Хотя помнишь, конечно!
Катя торопливо закивала, чувствуя только досаду. Господи, не могла Вика приехать на пять минут позже!
– Надя забеременела, – продолжала Вика, – срок еще небольшой, они взяли справку из консультации, и у них свадьба на этих выходных. Вроде как им даже семейную комнату выделят, ну, где вы… где ты раньше жила. Андрей теперь уламывает Надю, чтобы она закончила учебу хоть как-нибудь и дома села с детьми, ведь это не дело, когда дети по бабушкам, а мамка по университетам прыгает, так, Кать? А Надя говорит, что будет учиться, вышку получать, а за ребенком ее мама присмотрит, как и за теми смотрит. Ну не дело же, Кать? Ругаются они от этого сильно. Но женятся все равно. А летом… – тут ее взгляд потеплел и как-то расплылся, – летом и мы с Мишкой поженимся. Как только дипломы получим. Кать, приедешь на свадьбу?
– Обязательно, – соврала Катя.
– У нас будет все по уму, не как у Нади. У меня уже задумка есть: в общем, там будет гангстерская свадьба, дресс-код – черное и белое, и музыка, ну, такая, как гангстеры слушали. О, может, ты у нас на свадьбе споешь, а, Кать?
– Мой поезд! – выкрикнула Катя, услышав шум в тоннеле. – Вик, не могу, опаздываю! Пока-пока!
– Пока! – Вика потянулась было ее обнять, но Катя уже отвернулась и протискивалась сквозь толпу к подходящему поезду. – У тебя телефон-то мой есть? – кричала Вика ей вслед.
– Ага! – крикнула Катя, не оборачиваясь. Двери переполненного поезда закрылись с трудом, механический голос произнес название следующей станции, и Катя помотала головой, пытаясь стряхнуть ворох информации, вываленный на нее Викой. Психика-то все помнит, это да, но эту встречу как объяснить? Наверное, если бы не сегодняшний ночной кошмар, Катя бы и не заметила Вику в этой толпе, не узнала бы дурацкую ушастую шапку…
В консерватории у нее друзей пока что не завелось. Общажные тусовки и ночные бдения проходили мимо: после занятий Катя сразу мчалась или на работу, или домой – отсыпаться. Одногруппники ее невзлюбили: то ли из-за того, что преподаватели не уставали превозносить ее за природные данные, то ли из-за того, что она ухитрилась поступить, минуя почти обязательный музыкальный колледж. В группе все были старше, намного больше знали и умели, из-за чего считали Катю выскочкой, а особое отношение преподавателей к ней – незаслуженным. В итоге Катя снова переживала это ужасное, тянущее чувство одиночества среди людей.