А сколько сил потрачено, чтоб поняли азы армейской службы: как в строю стоять, что такое строй, как к командиру подойти, подход, отход, а то:
— Матвей Филиппович, Матвей Филиппович…
— Я вам, товарищ курсант, не Матвей Филиппович, а в данный момент военного времени товарищ старший батальонный комиссар. Так надо обращаться. Поймите, вы в Красной Армии, а не у себя на Центральном вашем телеграфе.
— Я в почтовом отделении работала, Матвей Филиппович, то есть, простите, товарищ старший батальонный комиссар.
— Не простите, а виновата.
— В чем я виновата?
И действительно, в чем она виновата? В чем они все виноваты, девчонки, добровольно пришедшие защищать Родину или призванные на военную службу от папы и мамы строгой повесткой райвоенкомата? Видимо, суть женская такая, что многое в армейской жизни они органически не могут понять, успокоил себя Апанасенко. Вместо сапог на боевое дежурство тапочки обувают.
— Вы почему в тапочках?
— А так удобней, ноги к концу смены гудят. Мы всегда так…
Что тапочки! Случалось, вместо гимнастерки блузку наденет с украинской яркой вышивкой, из дому, видимо, прихватила в том вещевом мешке, в котором положено иметь кружку, ложку, две смены белья. Женщины… И как их ругать за это? Как наказывать?
— Товарищи, — говорил военком, — сделать из гражданской девушки красноармейца, дисциплинированного бойца, владеющего специальностью телеграфиста или радиста, совсем даже не простое дело. Большую роль в привитии воинских навыков играет строевая подготовка. И вы не улыбайтесь, в строю не положено улыбаться. Со строевой подготовки начинается служба. Строй подтягивает, дисциплинирует…
Старшина Бахметов кадровый, голос зычный, бывало, крикнет:
— Выше ногу! Тверже шаг! Запевай: «Петлицы голубые, петлицы золотые…»
Или еще у него была любимая песня для строя. Девчонки пели:
Учил их, как мог. Они у него строевым ходили. А какой там строевой: сапог — сорок третий, нога — тридцать пятый, вот и бьет она строевым, сначала сапог, потом ногу. Разуется, портянка съехала, сбилась в комок, нога голая, вся в крови. Горе луковое. Ну да ладно, это все придет, успокаивал комбат Белоусов. Апанасенко соглашался. Хуже было с разными женскими фантазиями: то ночью в карауле светлячков за лазутчиков вражеских приняли, стрельбу открыли. Быка увидели, побежали, а до этого строем шли с оружием.
— Да как же вам не стыдно? А если танк фашистский на вас пойдет, вы от танка тоже побежите?
— Нет, от танка не побежим. В быка стрелять нельзя.
При всем при том и военком, и старослужащие признавали, что со своими служебными обязанностями девушки справляются отлично. Очень старательно, аккуратно работают. У некоторых большой опыт, телеграфистки классные, но с трудом усваивают, что армия не гражданка. И вот фантазии отсюда. У каждой своя фантазия. Фотографии женихов вешают над койкой, цветы, салфеточки расшитые. Какие такие салфеточки, возмущался Апанасенко. Война идет! А потом остывал: может, им это нужно?
Комбат Борис Петрович Белоусов сказал:
— Смотри на такие вещи проще.
— Или сложней?
Так у них однажды разговор по душам начался.
— Или сложней, — согласился Белоусов. — Женщина на войне — явление новое, мы всех последствий еще не знаем. Женщина — мать, хранительница очага, женщина — любимая. Ведь если мысленный взгляд в историю кинуть, женщин-солдат и не бывало, так чтоб целый батальон из них сформировать или даже роту. В армии мужские традиции, мальчишка с детства в войну играет, ружье у него, барабан, а у девочки — кукла, цветы, вышивание.