Лиза не могла не улыбнуться: «дурачки» на жаргоне психиатров, который ей был хорошо известен от отца, — это сотрудники психиатрических спецбригад «Скорой помощи». «Шурочками» циники-врачи (не сыскать на свете больших циников, чем врачи!) называют шизофреников. Двухлетний «шурочка» — человек, который лечится уже два года, то выписываясь, то возвращаясь в больницу. Ну а галюны — это галлюцинации. Ладно хоть не гальюны!
— Передам привет, конечно, — с улыбкой кивнула Лиза — да так и вздрогнула от вопля, который вдруг испустил Тополев.
Его глаза, только что пустые, безжизненные, были с выражением неописуемого страха устремлены в группу людей, стоявших около школы, а по телу пробегали такие судороги, словно его било током. Он беспорядочно двигал руками, не то пытаясь загородиться от чего-то, не то оттолкнуть кого-то, широко открывал рот, однако не мог исторгнуть ни звука.
— Амба! — наконец-то прохрипел он. — Бегите! Тигр!
И бросился к «Скорой», поминутно оглядываясь все с тем же выражением ужаса на лице.
Отвратительный запах резко ударил в ноздри. Пахнуло кровью — гнилым мясом и тухлой кровью. Лизу чуть не вырвало.
Доктор Сергеев схватил ее за руку, рванул к себе и прижал к боку «рафика», прикрывая собой. Лиза так растерялась, что даже не сопротивлялась, — думала только о том, как бы отдышаться.
Но отвратительный запах исчез так же внезапно, как и появился.
Люди невольно шарахнулись в стороны, начали испуганно озираться, однако тут же с гневом снова оборачивались к Тополеву.
— Идиот! Перепугал всех! Тигр, главное дело! Да мы и сами идиоты, если в это поверили! — слышались негодующие и насмешливые реплики.
— Спасибо, но, по-моему, гроза прошла стороной, — буркнула Лиза, пытаясь высвободиться из слишком крепких объятий Сергеева.
— Ну да, ну да… — пробормотал он, с явной неохотой опуская руки и отводя глаза.
А у Тополева припадок страха уже миновал, сменившись полной безучастностью. Глухо пробормотал:
— Эктэни! Нгало аманги… — и уронил руки, повесил голову, так что зеленые пряди закрыли его лицо, и, едва передвигая ноги, дотащился до открытой задней дверцы «Скорой». Принялся неуклюже забираться в салон. Фельдшерица подтолкнула его сзади и закрыла дверцы. Мелькнули цифры номера, при виде которого Лиза стиснула зубы.
Нет. Об этом думать не надо! Довлеет дневи злоба его, а эти цифры — из прошлого!
— Ничего себе, — пробормотал доктор Сергеев, не без смущения косясь на Лизу. — Вот это сила воображения! Тигр, надо же! Я и сам перепугался было, вроде бы даже рык звериный послышался, хотя от этих, на голову травмированных, всякого можно ожидать. А еще вроде бы собаки лаяли. Вот уж правда, что с шурочками поведешься — шиза наберешься.
Лиза слабо кивнула, все еще нервно вздрагивая.
— Ладно хоть обошлось без загрузки, и это радует, не может не радовать, — продолжать балагурить Сергеев, явно пытаясь скрыть смущение. — Аминазин мы сэкономили, ибо экономика должна быть экономной. Всего доброго, Елизавета Александровна, мы поехали, а вы расходитесь, товарищи, нечего проезжую часть загораживать.
Лиза рассеянно кивнула Сергееву, невольно продолжая оглядываться. Само собой, она отлично понимала, что Тополев стал жертвой галлюцинации, такой же нелепой, с точки зрения нормального человека, как то, что он представлял себя тополем, выросшим на могиле, а все же… все же, как ни странно, не только доктору Сергееву, но и ей тоже послышалось звериное рычание. И лай.
Ну, лай мог быть и настоящим: скажем, поблизости гулялась какая-нибудь «собачья свадьба». Но яростный тигриный рык она точно слышала!
С другой стороны, крылатого выражения о том, что у страха глаза велики, еще никто не отменял.
А как насчет гнилостной вонищи?..
Машины постепенно разъезжались, люди расходились. «Икарус», на котором приехала Лиза, тоже умчался, конечно. Да и ладно, до отделения десять минут ходу. Она уже свернула было в проходной двор, через который можно было быстрее попасть на улицу Фрунзе, как вдруг наткнулась взглядом на мрачные черные глаза.
Это был тот парень в «аляске», которого Лиза отправила в школу — вызывать «Скорую». Чего это он такой злой? Бригада приехала мгновенно, несчастного человека увезли, улица очистилась. Вроде бы не на что злиться, а он…
Почему-то ее огорчило, что эти глаза смотрят так неприязненно.