Весна 1918 года была действительно ключевым моментом, когда многое определилось, но ставки еще не были сделаны. Советам еще не заткнули рта, они пока еще не превратились в простые органы государственного управления, и в них еще происходили жаркие дебаты между большевиками и умеренными социалистами. Оппозиционные газеты, несмотря на каждодневные преследования, все еще существовали. На местах конкурировали самые различные организации. В течение всего этого периода, отмеченного снижением жизненного уровня населения и полным крахом продуктообмена между городом и деревней, социалисты-революционеры и меньшевики добились неоспоримых успехов. На выборах в обновляющиеся Советы эти партии, несмотря на давление и манипуляции, победили в девятнадцати из тридцати губернских и уездных центров, где были проведены выборы и опубликованы их результаты.
На эту ситуацию правительство большевиков реагировало ужесточением своей диктатуры как в плане политическом, так и в экономическом. Система экономического распределения бездействовала и на уровне средств доставки по причине ужасающего развала транспорта, особенно железных дорог, и на уровне мотивации, так как отсутствие промышленных товаров не стимулировало крестьян к торговле, к получению за свои продукты стремительно обесценивающихся денег. Таким образом, жизненно необходимой проблемой становилось снабжение армии и городов, где находились власти и был сосредоточен «пролетариат». В этой ситуации перед большевиками открывались две возможности: либо в условиях разрушенной экономики попытаться восстановить хоть какой-нибудь рынок, либо использовать принуждение. Они выбрали вторую, убежденные в необходимости решительно идти вперед в борьбе за слом «старого порядка».
Выступая 29 апреля 1918 года на заседании Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, Ленин говорил: «Да, мелкие хозяйчики, мелкие собственники готовы нам, пролетариям! помочь скинуть помещиков и капиталистов, но дальше пути у нас с ними разные. Они не любят организации, дисциплины, они — враги ее. И тут нам с этими собственниками, с этими хозяйчиками придется вести самую решительную, беспощадную борьбу»».
Через несколько дней народный комиссар продовольствия заявил в той же самой аудитории: «Я хочу с полной ответственностью заявить, что речь идет о войне — только с оружием в руках можно получить хлеб» (32). Троцкий, без всяких околичностей, еще выше поднял ставки: «Наша партия за гражданскую войну. Гражданская война уперлась в хлеб. (…) Да здравствует гражданская война!»(33).
Приведем еще один текст, написанный в 1921 году другим вождем большевиков — Карлом Радеком, — текст, который прекрасно объясняет большевистскую политику весны 1918 года, т. е. за много месяцев до того, как началось двухлетнее вооруженное противостояние красных и белых: «Крестьянин только что получил землю, он только что вернулся с войны в деревню, у него было оружие и отношение к государству весьма близкое к мнению, что такая вещь как государство вообще не нужно крестьянину. Если бы попытались обложить его натуральным налогом, мы бы не сумели собрать его, так как для этого у нас не было аппарата, старый был сломан, а крестьянин добровольно ничего бы не дал. Нужно было, в начале 18-го года, сначала разъяснить ему весьма грубыми средствами, что государство не только имеет право на часть продуктов граждан для своих потребностей, но оно обладает и силой для осуществления этого права».
В мае — июне 1918 года правительство большевиков приняло два решения, обозначивших начало периода, традиционно называемого «военным коммунизмом». Декретом ВЦИК и СНК от 13 мая Народный комиссариат продовольствия был наделен чрезвычайными полномочиями «по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими». Наркомпроду была поручена реквизиция продовольственных товаров на селе, и с этой целью он организовал «продовольственную армию»[15]. К июлю 1918 года уже 12 000 человек состояли в частях этой армии — в «продотрядах», численность которых выросла к моменту пика их деятельности в 1920 году до 80 000. Едва ли не половина солдат этих отрядов состояла из рабочих охваченного безработицей Петрограда, привлеченных регулярным содержанием и получением определенной части конфискованного зерна. Вторым важным решением было создание декретом от 11 июня 1918 года Комитетов деревенской бедноты (комбедов), призванных тесно сотрудничать с продовольственными отрядами, а также участвовать в реквизициях в обмен на передаваемую им часть изъятых у зажиточных крестьян излишков зерна. Комитеты бедноты должны были также занять место сельских Советов, слишком, по мнению большевиков, слабых и попавших под влияние эсеровской идеологии. Перед комбедами была поставлена задача отбирать силой плоды чужого труда; людям была предоставлена власть, их обуревали давно копившиеся озлобленность и зависть к «богатеям», им была обещана часть добычи — можно легко вообразить себе, каковы были первые представители власти большевиков в деревне. Проницательный Андреа Грациози так пишет о них: «У этих людей преданность делу, или, вернее, власти и неоспоримая одержимость работой шли рука об руку с политической и социальной незрелостью, жаждой карьеры и такими «традиционными» поведенческими стереотипами, как грубость по отношению к нижестоящему, алкоголизм, кумовство…. Перед нами отличный пример того, каким «духом» революции низов проникался новый режим».
15
Слово «реквизиция» применялось большевиками не точно, поскольку реквизиция — это принудительное отчуждение за плату (в отличие от конфискации) или временное изъятие гос. органами имущества отдельных граждан или юридических лиц (см.: Словарь иностранных слов. М., 1980, с. 436; СЭС, М., 1986, с. 1116). Называя свою армию продовольственно-реквизиционной, они, тем не менее, занимались именно конфискацией. (Прим. ред.)