Унижение «буржуек», которых принуждали чистить «отхожие места» в чекистских и красноармейских казармах, ставшее обычной практикой, — постоянная тема большевистских газет, выходивших на Украине, в Одессе, Киеве, Харькове, Екатеринославе (а также в Перми, на Урале и в Нижнем Новгороде). Но эти газеты представляли и смягченную, «политически презентабельную» версию жестокой реальности — насилия, принимавшего особенно чудовищные формы при вторичном завоевании Украины, казачьих областей и Крыма в 1920 году.
Логический и последний этап «ликвидации буржуазии как класса» — казни заключенных в тюрьмах, «подозреваемых» и заложников — разворачивался во многих украинских городах после взятия их большевиками. В Харькове от 2000 до 3000 казненных в феврале — июне 1919 года; от 1000 до 2000 во время второго прихода большевиков в декабре 1919 года. В Ростове-на-Дону — около 1000 в январе 1920 года; в Одессе— 2200 в мае — августе 1919 года, а затем от 1500 до 3000 в период между февралем 1920 и февралем 1921 года; в Киеве — не менее 3000 феврале — августе 1919 года; в Екатеринодаре — не меньше 3000 между августом 1920 и февралем 1921 года; в Армавире, маленьком городе на Кубани, — от 2000 до 3000 в августе — октябре 1920 года. Этот список можно продолжить.
В действительности много казней происходило и в других местах, но они не стали предметом расследований, проводимых вскоре после совершения этих убийств. О событиях на Украине и в Южной России известно гораздо больше, чем о том, что творилось на Кавказе, в Средней Азии или на Урале. Ведь число казней обычно увеличивалось по мере приближения противника к тому или иному городу, и большевики, покидая его, спешили «разгрузить» места заключения. В Харькове за два дня, предшествовавших вступлению в город белых, 8 и 9 июня 1919 года, были расстреляны сотни заложников. В Киеве разделались с более чем 1800 людьми между 22 и 28 августа 1919 года, перед тем как белые заняли город 31 августа. Та же картина в Екатеринодаре, где перепугавшийся приближения казачьего десанта врангелевского генерала Улагая глава местной ЧК Атарбеков приказал расстрелять 1600 «буржуев» за три дня — 17, 18 и 19 августа 1920 года. При этом все население города составляло до войны менее 30 000 человек.
Документы следственных комиссий Белой армии, прибывавших на место через несколько дней, а то и часов после расправы, содержат множество доказательств, свидетельских показаний, протоколов вскрытия и идентификации жертв, фотографий разрытых захоронений и т. п. Если тела казненных «в последнюю минуту», убитых второпях выстрелом в затылок, не носят следов пыток, то иначе обстоит дело с грудами трупов, извлеченных из более ранних могил. О самых страшных пытках свидетельствуют протоколы вскрытия тел, материальные доказательства и свидетельские показания. Они собраны в уже неоднократно цитировавшемся труде Сергея Мелыунова и в материалах Центрального бюро партии эсеров Чека: материалы по деятельности чрезвычайной комиссии, изданных в Берлине в 1922 году.
Но своего апогея массовые убийства достигли в Крыму после эвакуации последних белых частей генерала Врангеля и гражданского населения, спасавшегося от большевиков. За несколько недель, с середины ноября до конца декабря 1920 года, десятки тысяч человек были расстреляны или повешены. Многочисленные расправы имели место тотчас же после отплытия кораблей Врангеля. Многие сотни портовых рабочих были расстреляны в Севастополе 26 ноября за содействие эвакуации белых. 28 и 30 ноября «Известия Севастопольского ревкома» опубликовали списки расстрелянных. Первый насчитывал 1634 имени, второй—1202. В начале декабря, когда первая волна убийств пошла на убыль, власти приступили к процедуре регистрации, сделав ее насколько возможно подробной. Ведь, по представлениям победителей, среди жителей городов и поселков Крыма скрывались десятки, если не сотни тысяч представителей эксплуататорских классов, бежавших из России в привычные для них курортные места. 6 декабря 1920 года Ленин успокаивал собравшихся активистов Московской организации РКП (б): «Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это — источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим».